Желающие жить приветствуют вас
Не правда ли, забавно, что какой-нибудь односельчанин моей прапрабабки из-под Тулы может сбросить на меня бомбу?
Тогда мой пятилетний сын, возможно, никогда не узнает, что в нем есть частица русской крови. Я ему пока об этом не говорил – просто слишком сложно было бы объяснить. Сейчас он знает (не от меня – из новостей и разговоров окружающих), что Россия и Путин пришли с оружием "защищать" тёплую гостеприимную землю, где он каждое лето купался в море.
Защищать этнических русских-соотечественников – от нас, майданутых бандеровцев, которые, свергнув Януковича, пытаются насадить в Крыму фашизм и заставить всех говорить по-украински. И плевать, что все это лишь киселёвский бред.
- Я ни в коем случае не буду жить на оккупированной территории! – говорит мне по телефону отец. Его предки более ста лет назад спаслись в хлебной Екатеринославской губернии от голода и безработицы русского Нечерноземья. Когда Украина стала независимой, он, как и миллионы этнических русских, встречал вновь обретённую государственность с опаской. Но, видимо, что-то есть в этой земле, что заставляет людей становиться украинцами.
Впрочем, дорогие россияне, вы уже читали и слушали много подобных историй, однако ваша решимость огнём и мечом "защитить" Крым, Юго-Восток, а может, и всю Украину от ее жителей остаётся непоколебимой. Более того, все чаще в вашем тоне слышна издёвка. Мол, чё, хохлы, обделались, учуяв мощь русского оружия? Чего не рыпаетесь? Побежали Америке жаловаться?
Да, как хилый очкарик, прижатый к стене здоровенным мордоворотом – не рыпаемся. Слабым голосом зовём на помощь и даже не пытаемся дать сдачи.
Вы – большая, сильная, великая страна. Пока вы двадцать два года молотили боксёрскую грушу и мелкие соседние государства, мы жевали сопли и рефлексировали по поводу бренности бытия. Удар ниже пояса – в Крым, самое больное наше место – мы получили в самый неудачный момент. Нет времени что-то менять, укреплять, развивать, нет времени даже перегруппироваться. Наше самое грозное оружие – отчаянные люди, готовые драться за Украину хоть голыми руками.
Вы же видели кадры с улицы Институтской, где люди с палками пёрли на снайпера. Одни падали замертво, другие все равно шли. Мы очень любим этих людей – Небесную Сотню, как мы их называем. Знаем их всех по имени, переживаем, что не всех еще опознали, ищем пропавших, лечим раненных, по крупицам собираем биографии.
Мы любим их потому, что они погибли за нас. В прямом смысле слова – за их спинами были мы, наши родные и близкие. Одна их этих пуль могла долететь до моей жены, дробившей брусчатку на Крещатике. Старший сын с одноклассниками отказались от участия в соревнованиях по бегу в день траура. Физрук поворчал, но заставлять не стал, потому что траур настоящий, у всех, от мала до велика.
У нас нет еще одной лишней Небесной Сотни или Тысячи, не говоря уже о миллионе, который братская российская армия вполне способна уложить в освободительском угаре. Поэтому мы не спешим рыпаться. Нужно будет защищаться – пойдут и уставшие, хмурые мужики, которые будут бросаться под танки и лезть на пулемёты с палками, и пацаны, которые еще толком не жили.
А жить хочется. Потому что у нас все только начинается. Нам удалось победить и изгнать жестокое и жалкое существо, растоптавшее закон, уничтожившее экономику и подчинившее всю страну бизнес-интересам своей семьи. Теперь в наших силах демонтировать воровское государство и построить нормальное. Политики, которые пришли к власти на волне Майдана, конечно, не ангелы, но точно знают, что с ними случится, если они начнут уподобляться предшественнику. Поэтому общество сможет их контролировать и, если понадобится, смещать. Короче говоря, предстоит много работы.
Впрочем, о чем это я? Приветствую вас, вежливые люди, еще недавно утверждавшие, что мы – один народ, а теперь приехавшие на танках защищать нас от нас. Мы весьма близки этнографически, говорим на похожих языках, читали одни книги и даже когда-то жили в одной стране, но пропасть между нами становится шире и глубже с каждым днём. Как бы нам с вами в неё не свалиться, соседи.