Блог | Пространство безучастных
Годовщина гибели Бориса Немцова должна была продемонстрировать, что происходит с протестными настроениями россиян в ситуации, когда становятся очевидными первые результаты путинских авантюр и оправдываются предупреждения самого Немцова. Политик утверждал, что россияне почувствуют последствия кланово-олигархического капитализма и мегаломании режима на своей шкуре – и не ошибся. Прожить – я бы даже сказал выжить – в России все труднее, цены растут с каждым днем, зарплаты не повышаются, а сокращаются, курс рубля взлетел до небес и никаких надежд на улучшение ситуации не просматривается даже в отдаленной перспективе. С этой точки зрения оппозиция должна была бы рассчитывать на массовую поддержку. Но получилось ровно наоборот, - пишет Виталий Портников для 7days.
Год назад Немцова – при всей его харизматичности и популярности – можно было назвать маргинальным политиком, настолько мало было у него и связанных с ним политических сил сторонников. Тем не менее, Немцов был убит накануне массового шествия, которое явно должно было быть многочисленнее того марша, который состоялся в годовщину его гибели. Такие марши – когда в Москве не более 25 тысяч человек – я называю маршами добрых знакомых. И в самом деле, когда выходишь на такие акции – а мне не раз приходилось принимать в них участие – то кажется, что знаешь всех – и все тебя знают. Вот известные журналисты, вот политики из 90-х, вот молодые активисты, которых раз, два и обчелся, а вот и друзья из фейсбука, с которыми ты переписываешься относительно непростого будущего. А где же народ? Народ безмолвствует.
Читайте: Вымысел и умысел
Ничего удивительного в этом нет. Можно сказать, что режим в России добился своей цели. Когда граждане выходили на Болотную с лозунгом "мы здесь власть" (хотя, конечно, никакой властью они не были, для того, чтобы быть властью, на площади нужно оставаться, а не расходиться с нее, путая митинг с утренником), они были еще не пуганы и не видели в своих действиях ничего противозаконного – ничего, что привело бы к уголовному преследованию. Уголовное преследование тогда имело свои четкие границы – для того, чтобы попасть под пресс, нужно было быть олигархом, перешедшим дорогу режиму – или хотя бы спеть в Храме Христа Спасителя. Но чтобы сажали за митинги?
С тех времен политический лексикон современной России обогатился выражением "узники Болотной". Убийство Немцова только усилило атмосферу страха и безысходности. Потому что если в центре российской столицы можно убить одного из самых известных политиков прошлого, бывшего первого вице-премьера – то на что надеяться обычному человеку, на которого обозлится власть. За год к страху перед убийством добавилось ощущение безнаказанности и беспомощности – стало ясно, что власть – от Путина до Генерального прокурора и руководства Следственного комитета – прекрасно понимает, кто настоящие убийцы Немцова, но совершенно не собирается наказывать этих людей. К тому же добавился еще и "западный" мотив, который мало кому понятен за пределами России. В провинции провести митинг протеста всегда было непросто – потому что лишенная какого-либо внешнего надзора местная власть может применить к недовольным любые меры профилактического воздействия. Но в Москве власть всегда "выкаблучивается" перед иностранными корреспондентами, показывая, что Россия такая же демократическая страна, как и все остальные, даже намного более демократическая и духовная, так что даже "отщепенцы" могут позволить здесь выражать свой клеветнический протест против единственно правильной политики дорогого и любимого президента Владимира Владимировича Путина и партии "Единая Россия".
Читайте: Олигархов больше нет
Так вот необходимость в таком выкаблучивании отпала окончательно. Понятно, что на Западе живут враги российской духовности и государственности, черти с рогами, которые в силу своей глупости и развращенности почему-то думают, что черти с рогами – это российские ангелы. И если на улицы выходят местные сторонники чертей – с ними никто больше не будет церемониться.
И в такой ситуации срабатывает старый советский инстинкт: общество полностью "выходит" из политики от Москвы до самых до окраин. В политике остаются только Путин со своей камарильей и горстка отчаянных – по всей России не более 30,000 человек на 140-миллионную страну. Занавес российского политического театра опускается, при этом зрители стараются по возможности не смотреть в его сторону – как бы чего не вышло и их не заподозрили в интересе к чему-нибудь "неправильному". И вообще – не до политики, не до власти, не до собственного губернатора, не до Путина. Надо выживать.
Что в этой ситуации будет происходить за кулисами? То, что уже происходило много раз. Оппозиция окончательно маргинализируется уже не с точки зрения количества сторонников, а с точки зрения отказа от выработки какой-либо реальной альтернативы существующему политическому режиму. Стоит вспомнить, что до Крыма даже опекаемые Кремлем партии демонстрировали показную "оппозиционность" и на Болотной многие участники протестов возмущались, что у их любимой "Справедливой России" отобрали голоса из-за фальсификаций. После аннексии "Единая Россия", "Справедливая Россия", ЛДПР и КПРФ превратились как бы в одну путинскую партию с незначительным различием в клановых интересах. А теперь и "Яблоко", одна из главных партий демократической оппозиции, превращается в "Единую Россию". И если официальный глава этой партии Эмилия Слабунова говорит, что "мы не отдадим Крым" – то какая, скажите мне, разница, за кого голосовать на парламентских выборах тому, кто считает аннексию Крыма разбоем? За Миронова или Слабунову? Найдите, как говорится, десять отличий.
Читайте: Появился шанс "разменять Путина"
Таким образом, важно даже не то, попадет в Госдуму какая-то условно демократическая партия или нет – скорее всего никто никуда не попадет и Кремль удовольствуется квартетом своих верных холуев – а в том, что даже такое попадание не создаст атмосферы альтернативности в российской внешней политике. И что в этой самой политике вообще не будет представлено общество – даже в самом условном виде.
Почему Украина после краха собственного политического режима могла рассчитывать на восстановление хотя бы относительной стабильности – даже в условиях экономических проблем и развязанной Россией войны? А потому что в Украине – несмотря на авторитарные тенденции последних лет правления Виктора Януковича – всегда сохранялась парламентская оппозиция, способная в случае катастрофы взять на себя ответственность за страну и обеспечить бесперебойную работу государственных институтов. Украинский парламент работал даже в дни уличных боев в Киеве – и что самое важное, с легитимностью его решений соглашались сами участники столкновений на Майдане и улице Грушевского.
В случае краха российского политического режима никаких таких сдерживающих факторов не будет в принципе. Если рухнет Путин – своей легитимности в момент лишатся и парламент, и правительство, и все остальные институты. Власть будет буквально валяться под ногами первого же смельчака, который захочет ее подобрать. Но это – в Москве.
Потому что в регионах реальными участниками процесса станут местные элиты. Именно элиты, а не сидящие по домам граждане. Разве в момент краха СССР во всех союзных республиках проходили многотысячные митинги с требованием провозгласить независимость? Но республиканские элиты взяли инициативу в свои руки – и, в общем, не очень обращали внимание на "хотелки" нового московского царя Бориса Ельцина. Именно так может получиться и на сей раз.
Читайте: Аннексия, которой могло бы не быть
Потому что для того, чтобы существовало единое государство, должно функционировать единое политическое пространство заинтересованных граждан. А российское пространство – это пространство безучастных. Те, кто действительно заинтересован в определении своего будущего – люди, приближенные к власти и потокам. Этим людям есть что терять и они прекрасно понимают последствия потери контроля и преимущества самовластного "дерибана" оставшихся ресурсов. Именно поэтому – а даже не в силу каких-то сложных исторических процессов и закономерностей – Россию ожидает не переход от авторитаризма к демократии, а банальный постсоветский распад.
