УкраїнськаУКР
EnglishENG
PolskiPOL
русскийРУС

Блог | Волдырь Волдырьевич Кнедликов, или Неистребимая тяга к добру

Волдырь Волдырьевич Кнедликов, или Неистребимая тяга к добру

Волдырь Волдырьевич Кнедликов был пришлым. Откинумшись из зоны обнаружил, что в деревне есть, чем поживиться. Амбары стояли открытые, а сельчане чего-то бунтовали. Тогда Кнедликов прокрался в сельсовет, дабы выправить бумаг, что не отсидемши, а насупротив, награждёнши. Ну и выправил, в сельсовете никого не было. Бумаг, каких надо набрал, а другие сжёг на хрен. А эти носятся, а чего делать со старым председателем, вот-вот помрёт, а куда его того и где взять нового? Ну Волдырь Волдырьевич сразу себя председателем назначил и стал взрывать ближайшие к сельсовету дома. Взрывал вместе со спящими жителями, по ночам. Наутро косился, как трупы выносят, а все гадали, чего такое, иные от ужаса обделались. Постоянно искали, кто же это вытворил, а больше всех искал сам Кнедликов, находил беспрестанные подтверждения, что это жители соседской деревни, даже поймал нескольких и убил. А новой ночью опять взрыв. А в то время стенка на стенку с соседней деревней ходили. Коровник старый отнять хотели, спорили, на чьей земле он стоит. Ну Кнедликов влез и оперативно взорвал коровник. Наутро объявил, что победил соседскодеревенских, а сам стал втихую платить им бабло из сельсовета по перечислению, т.к. соседскодеревенские от события ваще охренели и полезли за свой коровник драться. Но на селе Кнедликов объявил, что драться не лезут, а выражают полнейшее почтение и благодарность.

Тут Литвинов убежал, скрылся в райцентр, грозился всем сообщить, что в деревне дома взрывали не те соседскодеревенские, на которых Кнедликов всё свалил, а сам Кнедликов. Такого простить Кнедликов не мог и послал забулдыг Ковтюненко и Луговского чпокнуть Литвинова, что и было исполнено роскошным способом. Кнедликов знал в этом толк, в зоне он травил дихлофосом охрану и нюхал сам, покудова мозг не вытек. Киллерам повелел чпокать Литвинова тем же проверенным дихлофосом. Литвинов нанюхался дихлофосу и дал дуба. И вообще никто не понял, как это Кнедликов сработал, решили, что не он, а из другой деревни. А уж о взрывах близ сельсовета и подавно никто ничего не просёк.

Далее Кнедликов стал требовать мзды с сельчан. Каждый должен достаточно намздеть, чтобы Кнедликов его простил и не стал трахать в джоппу. Они и так-то все мздели постоянно, а теперь и официально. Касательно джоппы Кнедликов пошёл по простейшему пути им. 2 контура восприятия Тимоти Лири, а именно, опустил всех на колени, зафиксировал внимание на жопе и заставил меряться пиписьками, только этим и заниматься в свободное от работы время. Мужики не очень любили, что их трахают в джоппы, но терпели, т.к. один хрен не знали, чего поделать, и что вместо оного бывает. Иногда кто-то вспискивал: ой, а кто такой Кнедликов? Но вспискнувшего трахали больше, ему даже засовывали раскалённый прут в джоппу, но глубоко, при этом привязанная к кирпичной стене жертва не могла даже пискнуть от боли, а все балдели от запаха палёных кишок.

Мзда требовалась постоянная. Все стали сливать бензин из бензовоза, случайно оказавшегося у села. Никто уже не помнил, каким образом оказамшись тутова сей бензовоз, но и не парился никто. Сливали тупо весь бензин, а продавали у дороги, бабла стало чуть больше, но всё забирал Кнедликов. Еда стала дорогая, не хватало и прибывающего постоянно бабла. Всё, что получали на сдачу, вкладывали в инфляцию, инфляция была трёхэтажная, красного кирпичу, оттудова кто-то мычал. Злые языки утверждали "коров замуровали", но Кнедликов клялся, что инфляцию победит, пусть мычат.

Потом кто-то вспомнил, что должны быть выборы председетеля сельсовета и одному и тому же лицу нельзя всё время выдавать сельсоветничать. Тогда Кнедликов остался сидеть как и сидел, а на должность по бумагам с печатью назначил писаря Димуську. Все прикольнулись, потому, что очень любили Кнедликова и не хотели с ним расставаться в роли сельсоветника, т.к. хоть в жопу не нравилось, когда трахают, а как же без оного? Что заместо? Что если не болезненное колючее ощущение вползания в анально-инфернальную кишку чего-то вроде еловой шишки? Фу! А как без оного? А никак. Поэтому все восхотели опять Кнедликова и простили, он даже не стал никого взрывать, а тупо расстрелял. Притащили снарядов, танков, пуль, настропалили и порасстреляли соседскую слободу Грызунию. Там один хрен жили одни грызуны, их можно, нужно и даже полезно убивать, чтобы не расползались. Ограничили Грызунию в огородах, отодвинули к тайге. Потом бабло пропало, потом появилось, потом новый выбор председателя, Кнедликов написал на бумаге, что новый председатель это на самом деле старый председатель и даже изменил в русском языке слово. На территории села: новый это старый – так по-русски теперь правильно.

Чё-то бузили, ну он всем пи*ды, ну как всегда. Каждый день приходилось кого-то бить. Население ежечасно избиваемого села стало пукать, так выходил восторг перед Кнедликовым. Пукали всё больше, потом Волдырь Волдырьевич принёс им яркий фейерверк, все ахнули, мужики даже выпустили на долю секунды изо ртов длинные пенисы Кнедликова, которыми он обзавёлся уже давно. Многочлен, по-научному именовался. Все сосали, а как же.

И тут бах, Укропляндия, расхерачили Укропляндию. Там оказались фашисты, ну как всегда. Деревня Укропляндия соседствовала бок о бок с околицей и тут какая-то хуйня. Через реку она была, на самом деле. Захватили: снасти, лодки, стоявшие у берега, сам берег, кучу укропляндцев (дали им понюхать), незахваченные укропляндцы более не допускались к берегу. Ну они дураки, сопротивляться не стали и сами раком встали. Потрахал их, конечно, Кнедликов, он же пидором был. С зоны откинулся, толк знал. А чего тут сказать? А ничего не скажешь.

Укропляндцы дураки, стали вопить "а мы хотим на берег". Пришлось кидать им какашек по периметру, но постоянно. А чтобы никто не обращал внимание на запах, в дополнительности стал булыжники метать. Но не с берега, а как бы с воды, вроде как неизвестно кто метает. Может из позадальней деревни кто проплывал и булыжник метнул? Ну мало ли кто? Это очень хитрожопо: неизвестные, ночью и никто не замечает кто именно, а уж о какашках и речи нету. На селе целый огород под сральню отдали, надо было какашки производить для закидона через реку. И главное – никто не видел, что какашки на огороде срутся, никто не заметил, как они свозятся вниз, к реке, перевозятся на тот берег и используются. Не было больше Литвинова. Никто не видел и не мог рассказать в райцентре. Но и кирпичи на то берег возили, кирпичами сразу кидали, как подвезут, так и кинут, в любое время суток; потом уже не скрывались, метали даже днём, мало ли кто днём по реке проплывает, может это из Нижнего Новгорода.

Ах, как пукали сельчане! 84% пукали, а любви к Волдырю Волдырьевичу становилось всё больше. Уже все жители деревни по 6 раз сходили обосраться на спецогород, уже всем надоело, а всё пукали, пукали, и ненавидели деревню через реку. Херовая деревня, правда. Укропляндия хренова. А чего там фашисты? И правда, чего?

Всех, кто умел работать, Кнедликов из деревни выгнал. Требовались срущие. У кого жопа больше, тот и выигрывал соревнования. Подтирались баксами, приносили сами, только так разрешалось. Из райцентра звонили, просили к телефону председателя, задавали вопросы относительно того берега, чего там воняет и откуда булыжник, что падает на уропляндские головы. Кнедликов объяснил, что стреляют – это правда. По всей видимости, это делают мимо куда-то проплывающие по реке жители дальней деревни, той самой, что за несколькими поворотами вверх или вниз по течению. Впрочем, Нижний Новгород тоже со счетов списывать было нельзя, вдруг они.

Оставлять в покое Укропляндию было нельзя. Без всяких мотивов, просто и тупо нельзя, и всё тут. Уже и сам Кнедликов 2 раза сходил на огород обосраться, а никак нельзя, увольте. К этому времени Волдырь Волдырьевич тупо пиздил всех подряд. Мужиков, которых заставал в дневное время без дела он пиздил расхуячечными загогулинами. Женщин и молодых девушек пиздячил по-чёрному. Детей и животных задрачивал до истомы. Собственным сельсоветским сотрудникам, т.е. Леночке-воровке, под каковым никнэймом скрывается целая свора жадных цепных псов, он выдрал клитор, а уж Димусика назначил своим пожизненным заместителем, даром, что дурачок, а научился кивать вторым подбородком. Ну хоть так, здорово же. Тем и живём, кто сильнее, тот и сожрал.

Кнедликову не нравилось, когда кто-то что-то на своём огороде сажал. Ему казалось, каждый сельчанин обязан сделать своё собственное сральное поле. Кто не изволил делать сральный уголок из собственного огорода, у тех отбирали землю и давали тем, кто срётся лучше. Большежопые, конечно, радовались. Это был их звёздный час.

Не всё говно успевали вывозить на тот берег, не хватало рабочих рук. Иногда про насранное говно забывали, да так оно и оставалось лежать, и вонять. С того берега привозили дохлых сельчан, оказалось, что жители Укропляндии огрызаются и кидают булыжники обратно. Подбирают и кидают, вот пидарасы. В общем так, либо сральный уголок на огороде, либо копай яму, будем тушки дохлых сельчан скидывать. Такова жизнь… Там вариантов нету, а то из райцентра приедут и замочат, а все же боялись.

Из райцентра постоянно чего-то ругаются, сказывают, меньше еды будут слать в село за почву. Это был древний местный бизнес. Верхний слой почвы аккуратно срезался и отвозился в райцентр. Считалось, что за это из райцентра присылается еда. Но ту еду съедал сам Кнедликов, а сельчанам давал крохи с барского стола. Барский стол поставил прямо в сельсовете, где Димусик. Банку с устрицами Кнедликов вручал Димусику торжественно после каждого прибытку, но съедал сам, а а Димучик мечтал познать запах устриц з банки, но Кнедликов вылизывал так, что запаха не оставалось. Зато с Димусиком нюхали кокаин, уж откуда чё бралось.

Фишка это, конечно, останкинская швабра. Она стояла на краю села и все приходили к ней молиться. 3 раза в день, иногда и ночью. Швабра осталась от прежних времён. Хорошо блестела. А был мальчик, на утреннике выступал, ну он и рассказал сказку про Кащея, что в яйце игла, а Кнедликов почему-то сразу подумал швабра. Останкинская швабра, ну точно. Так что швабру он берёг, а мальчика утопил в реке. Нехрен такие сказки рассказывать.

И всё никак не получается у Кнедликова подчинить себе Укропляндию, у них там откуда-то новый сельсовет, новый председатель, взамен старого, прикормленного дармовой пшёнкой. И обратно булыжники да кирпичи метают. Они там сами дураки дураками, а вдруг кирпичи! Охренели вовсе!

Тогда Кнедликов повелел всем больше и чаще срать. Сельчане поняли, что запахло жареным и послушались. Стали чаще срать, но требовалось больше еды. Но еды Кнедликову хватало только на себя, залез тогда на останкинскую швабру и прокричал, чтоб, блядь, срали, а то пизды. Каждого жителя села Волдырь Волдырьевич бил 4 раза в день. Это была такая нормабоя. Но женщин по 3 раза всего, нормально, пропорция соблюдена. Женщинам значительно меньше нагрузки, на 1/3 или ¼, тут Кнедликов посчитать не мог, т.к. считал какашки для переправки на тот берег. А то град выпал, тоже ничего. Посевы! Надо пожечь укропляндские посевы! Чем дольше сопротивляются, тем хуже им же будет. Буду трахать больше, чем даже наших сельчан, потом. Этим 2 палки под хвост в среднем статистическом, а укропляндцам по 4 и первые 10 лет без выходных.

Кнедликов даже ввёл модальный сигнификатор чернобил. Внушалось, что председатель сельсовета обязан бить сельчан по-чёрному, только так и бывает. Не может быть сельчанин тем, кого не бьют, а председатель сельсовета не может быть тем, кто не бьёт. Отсюда и пошло словечко чернобил – так пародировали жителей того берега, считалось, что бьют у них, а у нас благодетельничают.

И тут очнувшись от бодуна, Кнедликов воскричал "ура!" и порешил, что село будет называться Киевская Русь. Прежде где-то слышал упоминание Старые Сральники, так якобы называлось село когда-то, но жителям не очень нравилось название, никто его не произносил, нигде не писал, ну и как бы в целом не было имени у села. А будет Киевская Русь! Еееееее!

Грамотных в селе не оказалось, как оное написать никто не знал. Последний знаток грамоты помер на позапрошлой неделе от постоянных избиений. Магнитов его звали. Сергей Сергеич Магнитов. Тогда Кнедликов стал метаться по району, вдруг чего где, а то чё. Взял 4 бака от колхозной поливалки, ржавой и поехал в райцентр. Там все закричали "аааа, жопа лысая!!!" и никто не внял, хотя Кнедликов снял портки, развернулся задом и показал, дескать, глядите какая жопа, не хуже ваших, знай нашу. Но один хрен пришлось убегать, бренча баками, а у райцентровских ворот также пришлось отдрачивать конюху, ну должен же хоть кто-то быть польщённым в райцентре визитом самого Волдыря Волдырьевича.

Волобуев просился в сюжет неизвестно за какой надобностью. Волобуев был противный и постоянно переписывал, скока еды съедает Кнедликов присылаемой из райцентра, сколько какашек уже просрали и также наблюдал учёт среза почв. Этот Волобуев предложил учитывать говно отдельно, почву отдельно и говно в райцентр не слать, равно как и почву, рассчитав, что и без того ни хрена не изменится, вот какой мерзавец Волобуев. Анально-фекальное было как бы мэйнстримом, а Волобуев и говорит: а чего возить туда сюда говно и почву, пусть сами срут и срезают, это же не сэндвич.

Снова запахло жареным, Кнедликов велел не жрать и вылизывать ему анус неистово, даже привстал нижегородским раком, оттопырил геморроидальные шишечки, раздвинул булки и отдался жадным язычкам. Стало хорошо и покойно, нигде ничего, эманировала Киевская Русь. С оной Руси стекала смола, капала бессовестная в реку и шипела, были слышны отчаянные пуки береговых бойцов, держащих оборону укропляндцев, дабы те не вышли на берег посцать.

Светила Луна. Кто-то вышел на свой огород посрать, ну, как всегда. Кто-то тоже вышел, потом ещё. Так и ходили, тужились, а чего делать. С недокорма срётся не очень хорошо, а надо к заутреней минимум горшок. Некто высирал уже вторую кишку, да так и отдавал, авось сойдёт. Все какие-то сонные, время как будто замедлилось. Глядите, какая жопа. Только что выходило время быстреньким, вначале оно просто летело, никто даже не успел спросить, а почему Кнедликов откинулся и за что сидел, так всё быстро и летело, а теперь фсё, застыло. Вернее, оно медленно застывало и ещё не до конца застыло, но в процессе замедления. Жопа стала широко, поднатужилась, но только что прошла ещё одну точку замедления и теперь почти не движется из-за медленности проистечения бытия. Как бы висит жопа над селом, ну и хер с ней, пусть висит, в полёте времени. Да, кишка разверзнута, но ничего. Время замедляется и если не произойдёт ничего хорошего, то в точности не произойдёт также и ничего зато худого. Киевская Русь была в процессе надевания. Она широко раскрылась и как бы готова была насадиться, но призастыла.

Кнедликов бесцельно шлялся по неасфальтированной сельской пыльной дороге, знаете, эдакие ссохшиеся продольно-изогнутые рытвины. В дождь не проедешь, чистое месиво грязи. Он не мог представить себе иной жизни. Он председатель сельсовета, так было и будет всегда. Считалось, что графомания неизлечима. Были тут запрещённые пейсатели, но из них сделали утку по-пекински. Очень просто. Заморозили пейсателей до твёрдого состояния и нарезали тонкими ломтиками. Потом хорошо сралось. Очень вырос рейтинг, Кнедликов даже не мог его измерить весь за 1 день. Рейтинг был свёрнут рулонами в сарае, а Кнедликов ленился разворачивать его целиком. Кроме того, измеряние рейтинга по частям растягивало удовольствие перед посещением туалета. Сарай был забит до потолка. Воняло.

А то мальчонку чпокнули, детина 30 лет, а писался и говорил: кто это написал, а так же никому делать нельзя. Целая потеха: приволокли из райцентра троллейбус, спиздили на остановке, засунули мальчонку и сожгли. Рейтинга было метров 17, не меньше!

10419022_723553307762966_4418843912099002677_n (1)

А то Город Добрых Новостей избили. Даже не город, размером чуть больше села среднестатистической комплекции, затерян где-то в Тридевятом Царстве на окраине района. Ездили и там на улицах всех пиздили, а то заводили по очереди в амбар и снова пиздили, а то всем скопом пиздили, где ни попадя, ух навеселились. А когда Кнедликов только-только спрыгнул с поезда ещё до попадания в сельсовет, он решил стырить гуся. Подошёл к ближайшему дому, гусь был горный, пасся в палисаднике. И уже стоял Кнедликов прижимая к груди гуся, в палисадниковых кустах, как вышел из дому хозяин, посцать. И посцал на Кнедликова, так и стоял Волдырь Волдырьевич с гусём, обосцанный. И мужика того найти не смог, хотел убить, а не обнаружил. Куда делся – неведомо. И главное – всем всё похуй. Там всех говном намазали, а полный молчок, нету прецедента. Никто ж не признается, что он в говне.

А как же без говна? Без говна нельзя. Все на говне помешались нынче. Нету авторитета без говна. А то был такой литкружок Ёбаная хуйня. Приносили бумажки, но чистые, как бы готовые к использованию. Срали, делились, размазывали по бумажкам. Получались те же листы, но в контексте и с контентом, потом до ночи ходили, разбрасывали бумажки по палисадникам. Кто-то сказал Единая Россия, но его сожгли. Сказано: ёбаный литкружок, значит, так оно и было. Говном мажет вообще победитель. Чего намажет, то, стало быть, и придётся нюхать. Там нету другой правды. И даже Волобуев мажет сэндвичи с двумя, заметьте, слоями говна, хотя в целом неплохи.

Потом Кнедликов придумал, как сделать гадость. Говно в обмен на продовольствие! Всемирная целевая программа! Он засылает в Укропляндию вот что!!! И тут Кнедликов вытащил самую лучшую хрустящую фольгу, чудом раздобытую в одном разграбленном доме. Любовь! Надо послать им кусочек любви! Кнедликов отколупал от кучи маленькую аппетитную какашечку, закатал в фольгу, потом коробочку с бантиком и всё это в коробку от прошлогоднего торта. Очень красиво. План такой: внедриться на тот берег и сообщить, что привёз продовольствия, а забирает говно. Некоторые из укропляндцев на оное купятся и позарятся, тут он и устроит.

Вода в реке была твёрдая из-за сильной остановки времени. Уже совсем замедлилось. Кнедликов летал на высших вибрациях, озаряя своим превосходством даже пролетавшую некогда птицу, давно замершую в полёте и всё всем нахуй. Там уже дальше ничего не понять, похоже. Укропляндцы с благодарностью забрали коробку от торта с содержимым, хотели было вынести говна, а Кнедликов не будь дурак, а воскликнул: чур не моя, чур не моя! И так ушёл от ответа. Бзднул с береговой линии, а всюду скелеты, это наши, окукливаются, молодцы.

Ну какая жопа, ну о чём вы? Это по-научному называется говно-вопрос. Всё порешаем, всё выправим, всех пидарасов растянуть на полотнища, пусть висят вместо радуги, как реклама на улицах. Только на них написать что-нить ругательное надо. Например "в райцентре все гондоны". Так и сделали, а приехали из райцентра посмотреть на надпись, а их призвали к ответу. Левую тестикулу в сенокосилку, правую в сеялку. Потом левый конец деревни оттягивает на канатах сенокосилку в одну сторону, а правый конец вправо. И так всю делегацию, чисто умора. Кнедликов любил, чтоб не просто обгандониваться, а чтоб песни пели. И был один баран, песни пел, когда в разные стороны тянули. Ну он всегда песни пел, там вариантов нету. Ему наиболее свежих какашек всегда выдавливали, жиденьких. Он был больной и ездил лечиться в райцентр. А как же, лидеры мнений! Кто его знает, чего он в песне пропоёт. А то батальонщик пошёл через реку укропляндцев щебёнкой пострелять, ну и пострелял, повеселился, а потом через речку как с горки скатился в одну сторону, его так и прозвали пореченков.

Чего не сделаешь ради свежей акашки?

А как хорошо ходить за реку по бруснику! Она растёт в лесу, который за лугом, на котором живут укропляндцы, на той стороне реки. Какая сказочная брусника! Всё село буянило, мечтало попробовать, никогда ж не пробовали. Всё говно да говно. Уже и почвы не осталось, всё свезли. Но всё замерло, чу! Ща новая почва появится! И говно полезет выше прежнего.

Единственное, чем пришлось Волдырю Волдырьевичу париться, это говнонормой – сколько требовать от каждого сельчанина. Брать по живому весу? Но вдруг тощий срёт в реальности больше, оттого и тощий, что всё высирает? Или по количеству поглощаемой еды, но еды уже давно не раздавали, а у толстых покамест оставалось больше веса для производства говна. Измучился Кнедликов оным вопросов, в итоге обложил налогом по возрасту, ни вашим, ни нашим: чем больше лет на свете живёшь, тем больше должен сдать говна для раскидывания за рекой. Ща всё говно туда! Нету иного резона. Впереди река, позади гора. Ещё коробку из-под торта послал. Не стал в фольгу заворачивать, зачем. С виду торт, внутри говно, всё в порядке. Чё-то видимо, происходило, реакция случалась, так что во всю фурнитуру говна разложили и послали, один за другим куски.

Там была разница, твёрдое или жидкое. Стала проблема воды. Оной как бы много, а переправить нечем, нету вёдер. От этого говно ссыхалось, делалось менее нежным. Оно, конечно, всякий был готов потерпеть. С твёрдым работать труднее, но какова зато цель! Просто сказка! Цель оправдывает временные стеснения! Цель была такая яркая, ослепляющая, о ней никто не говорил, в особенности днём, а вечером тем паче воздерживался из соображений культурности. К тому времени уже мазали снаряды говном, а говно снарядами. Измеряли эффект, каковой прислучайнится в данном разе. Хоронили великомученицу Аграфену, погибла от разрыва жопы. Под великомученицей, как обычно, разумеется полк отборных головорезов с базуками да ятаганами. И можно было бы натравить левый конец деревни на правый, но Укропляндия круче, это как бы иная степь, заветная мечта, плюс открывается путь к бруснике, это вообще. Но ща, правда, тропинка не совсем проходима. Сначала там скелеты, потом какашки, целая гора, потом укропляндцы с какашками вперемешку, а потом неизвестно что, т.к. Кнедликов тоже этой брусники не видел, а тока слышал в поезде. Всю дорогу, пока его везли с зоны, он был вынужден сосать хуй машинисту, чтобы вёз, а не выбросил на всей скорости. Единственное, что он видел, это хуй да немного курчавых седых волос, а сказано: брусника. Машинист всё не кончал, от этого Кнедликов был особенно зол на укропляндцев. Мало того, что игнорировали, на наш берег не плавали, не оказывали уважения, а ещё плюс дорога до брусники. И эти седые волосы, просто дискомфорт. Если честно, в процессе миньетирования Кнедликов только и делал, что блевал – так глубоко входил ему в гланды пенис машиниста.

Теперь поезда не ходили, а с райцентра слали какашки назад. Но как-то однобоко: привезут полгрузовика, найдут свободное место на селе и свалят, и брысь обратно, в райцентр. Это называлось говновброс, пересудов на весь вечер. Ходили разбирать, чья какашка распознается. Кто-то признавал ссохшуюся прошлогодней своей. Кто-то не признавал – таких били и с радостью отбирали какашки по нужде. Певец тоже получил вдруг всё, что насрал в доукропляндские времена.

А самая невероятная новости пронеслась в пятницу, перед самым застыванием времени. Из райцентр едет ревизор. Но не абы кто, а сам Владимир Владимирович Путин. Сказывали, что это добрый и справедливый человек. И якобы он изволит встретиться с самим Кнедликовым, узнать, как дела, нужна ли помощь, оказать почтение изволит – так говорилось по слухам. Телефона уже не было, слухи добывали у проплывавших по реке нижегородцев. И вот-вот уже собирался в действительной срочности пожаловать сей Владимир Владимирович Путин, как застыло время, а как же он доберётся, по безвременью. Он же шагу не сделает, как та птица. Он даже крылом не взмахнёт.

В общем, парился Кнедликов в бане, прыскал говнецо на камешки и размышлял, а чего будет. Едет сам Владимир Владимирович Путин, это невероятно.

13018_704697239651493_2632191241623467824_n
disclaimer_icon
Важно: мнение редакции может отличаться от авторского. Редакция сайта не несет ответственности за содержание блогов, но стремится публиковать различные точки зрения. Детальнее о редакционной политике OBOZREVATEL поссылке...