В Крыму приходит отрезвление, но люди боятся говорить - режиссер Сейтаблаев

Андрей Рушковский. Сегодня гость "Обозревателя" - Ахтем Сейтаблаев, актер, режиссер, в последнее время – и телеведущий.

Ахтем Сейтаблаев. Есть такое дело.

АР. Человек, успевающий в этой жизни очень много. И успевающий в соответствии с актуальными вещами. Ахтем родился под Ташкентом и только в 89-м году переехал в Крым.

АС. Абсолютно верно. Собственно, можно сказать, что меня перевезли. Потому что я только закончил школу. Я из своей семьи приехал первым. К тому времени отец уже купил дом в Бахчисарае, но фактически из нашей семьи первым в Крыму начал жить я.

АР. И работал, как актер, режиссер... Режиссер, снявший уже девять фильмов.

АС. Десять.

АР. Десять даже. Это потрясающе. В тот период, когда все жалуются, что никто ничего не может снимать, вам это удается.

АС. Не без помощи Всевышнего, конечно. (Смеется.) Надо сказать, что все свои десять фильмов я снял на частные деньги. Каждый фильм – это частное финансирование.

Читайте: Крымом сегодня правит ФСБ через систему запретов и репрессий - Чубаров

АР. Государство не приложило к этому руки.

АС. Справедливости ради надо сказать, что у меня был небольшой опыт взаимоотношений с государством в контексте нахождения финансов для фильмов. Но он был очень грустным для меня. Это было несколько лет тому назад, когда я искал деньги на фильм, который сегодня называется "Хайтарма". То, что я тогда услышал, не оставило у меня надежд на то, что государство может каким-то образом поддержать мою мечту, и не только мою. Поэтому я оставил любую надежду на то, что у нас получится сотрудничество, и продолжал искать частные деньги. Слава Богу, нашел. Но буквально в декабре прошедшего года мы выиграли так называемый питчинг, защитились по сценарию, и я надеюсь, что это будет первый опыт нашего нормального профессионального и плодотворного сотрудничества. Я имею в виду – нашей съемочной группы и государства в лице Госкино.

АР. К планам мы еще вернемся. Вы сказали, "Хайтарма" - это не первое название фильма?

АС. Вообще-то рабочих названий было несколько. И "Возвращение домой", и просто "Возвращение". Но когда мы уже начали подробно работать над драматургическим материалом, собирать его в драматургическую конструкцию, появилось крымско-татарское слово "хайтарма", в котором для меня – просто как для человека и как для крымского татарина – очень много смыслов заложено. "Хайтарма" с крымско-татарского переводится как "возвращение", "хайтарма" - это главный танец крымских татар с повторяющимися круговыми движениями. Сам танец пришел в начале XIII века на территорию Крымского полуострова благодаря дервишам суфийского ордена Мевляна, который существует и до сих пор. Вы наверняка видели танец вертящихся юбок, который они исполняют и до сих пор ежегодно в городе Конья в Турции, где и находится духовный центр этого ордена. Так вот, дервиши принесли этот медитативный танец, который означает единение неба, человека и земли, на территорию Крымского полуострова в начале XIII века. И потом он уже трансформировался в танец, который сегодня стал главным танцем крымских татар. Смысловое содержание танца - не что иное, как бесконечность возвращения к точке жизни – и дало мне основание назвать наш фильм "Хайтарма". Еще немаловажным фактором было то, что единственным очагом культуры, который был у крымских татар в местах депортации, был ансамбль народной песни и танца с названием "Хайтарма". Название которому дал мой родной дядя, которого, к сожалению, уже нет. Он был одним из известных крымско-татарских композиторов – Эдем Налбантов. Поэтому для меня очень много сошлось в этом названии – собственно смысловое содержание и некая дань памяти моему дяде, который очень много сделал для сохранения культуры крымских татар.

АР. Уточним. Я думаю, что многие этот фильм видели. Для тех же, кто не видел – это очень жесткий фильм о депортации татар в 44-м году. Фильм вышел в прошлом году...

АС. Премьера состоялась в 2013 году, 17 мая.

АР. В позапрошлом... У вас получилось чуть ли не предсказание – появление этого фильма.

АС. Вы знаете, Андрей, мне очень часто – к сожалению, как для крымского татарина - задают такого рода вопрос о том, что это было. Предчувствие? Нет, конечно. Какое предчувствие? Другое дело, что история жизни людей на территории того или иного вида искусств... Я смею себя причислять к таковым. Наверно, так должно быть. В какой-то определенный момент жизни что-то такое происходит в атмосфере, и получается, что ты если не впрямую слышишь, то, наверно, в какой-то момент случается тебе стать неким проводником того, что витает в воздухе. Но я вас уверяю, что в самом страшном сне я не мог подумать о том, что буквально через год, даже меньше, те события, которые отражены в фильме "Хайтарма" если не впрямую, то в очень многих аспектах – мы с ними столкнемся в XXI веке, буквально через год. Если бы у меня было хоть какое-то знание того, что это возможно вообще, в принципе... Для меня очень дорог фильм "Хайтарма". Я не кокетничаю. Но я бы, наверно, больше внимания уделил другим вещам. Практичным совсем. Но случилось так, как случилось.

АР. И фильм уже получил призы на фестивалях, в том числе и в России.

АС. Да, в России это было 1 апреля 2014 года. Это премия "Ника" в номинации "Лучший фильм стран Балтии и СНГ". С этим очень много было связано и моих внутренних переживаний. Во-первых, начиная с того, что ехать или не ехать. Потому что уже 16 марта прошел так называемый референдум. И к тому времени у меня уже было личное приглашение от Андрона Кончаловского. Я, конечно, очень много думал о том, ехать или не ехать. Посоветовался с людьми, мнение которых мне дорого, со многими старшими товарищами. И конечно, я очень подробно начал для себя узнавать... Как режиссер, Кончаловский для меня хорошо знаком, но для меня было очень важно понимать, к какому человеку я еду. И в связи с этим - есть ли смысл ехать или правильнее будет отказаться. Но когда я понял, что Кончаловский – один из тех людей, которые очень эмоционально и очень сочувственно по отношению к Украине относятся к тем событиям, которые происходят сегодня между Россией и Украиной, когда я для себя выяснил, что среди членов этой киноакадемии и Эдуард Александрович Рязанов, и Олег Басилашвили, и Юлий Соломонович Гусман – люди с очень четкой, очень жесткой гражданской позицией, очень ясной и очень обнадеживающей, как для меня, так и, наверно, для многих украинцев. Они четко и ясно высказали свою позицию по поводу аннексии Крыма и той фашистской политики, которая проводится Кремлем.

Когда мы приехали туда и попали на церемонию, я, к счастью своему, убедился, что мы приняли абсолютно правильное решение. Потому что мы попали в круг именно таких людей, которые очень больно воспринимали эту ситуацию, которые с ней были категорически не согласны. Более того, то, что произносилось ими со сцены Московского театра оперетты внутри этой церемонии – тем же Александром Филиппенко... У меня лично было ощущение, что после того, что они говорят со сцены, оговаривая эту ситуацию – совершенно естественно, что практически никто не молчал... И не обходили стороной, и не прятались. Вроде бы не место говорить о политических событиях, но практически каждый выступающий выходил и обязательно затрагивал эту тему. Так вот то, что они говорили, то, как они говорили, - я просто переживал, было ощущение, что их должны забирать за кулисами, сажать в автозаки и увозить. Благодаря старшим товарищам, с которыми я советовался, их мудрости, отеческому наставлению: ты езжай, если ты едешь к людям, которые там, в Москве, не боятся поддерживать нас здесь, то твой приезд именно с таким фильмом, рассказывающим такую историю, это будет и твоя поддержка тоже. Смею надеяться, что это так и произошло. А тем более на фоне того, что в день премьеры в Симферополе в 2013 году, 17 мая, произошел немалый скандал с тогдашним генеральным консулом Российской Федерации в Крыму Владимиром Андреевым, который за два часа до премьеры вызвал к себе девятерых специально прилетевших из Москвы гостей, девятерых Героев Советского Союза, соратников Амет-Хана Султана, его фронтовых друзей, его учеников... Среди них три генерала, один адмирал флота, бывший командующий военной авиации российского военного флота. Я не знаю, что он им сказал, и я их не осуждаю, потому что это очень пожилые люди. Шестеро из них не пришли, но трое все же пришли на премьеру. Он им самым настоятельным образом запретил идти на премьеру, мотивируя это тем, что наш фильм искажает историю второй мировой войны, в самом неприглядном виде показывает Красную армию и вносит межнациональную рознь. Когда на следующий день это стало известно, и крымские журналисты задали вопрос г-ну Андрееву о том, почему он так считает и видел ли он собственно фильм, ответ был таков: нет, фильма я не видел, но уверен, что именно так и отражено.

АР. Старая формула.

АС. Пастернака не читал, но осуждаю... И поэтому эта поездка на "Нику" была для меня по-своему очень знаковой. До этого надо сказать, что фестивальная история фильма началась с кинофестиваля в городе Трускавец, где мы стали лауреатами Гран-при. И после Трускавца была "Ника", потом два Гран-при на двух фестивалях в Италии, потом два приза – "лучший фильм" и "лучший игровой фильм" от Союза кинематографистов Украины. Потом – что для меня очень дорого – на одном из фестивалей в Италии, после того как мы получили там Гран-при, фильм был рекомендован для просмотра в школах Италии.

АР. Да, это приятно.

АС. Для меня это очень знаково. Безусловно, фестивальные истории и получение призов за свою работу – это очень приятно и очень важно для любого человека, снимающего кино и снимающегося в кино, пишущего, рисующего. Но для меня, на самом деле, самое дорогое – это встреча со зрителями и их эмоции во время просмотра фильма, после. Потому что это всегда очень подробно – долгие и очень откровенные беседы со зрителями. Ты понимаешь, что их интересует все. Я практически после каждого просмотра слышу слова о том, как тяжело осознавать, что мы, граждане одной страны – крымские татары, украинцы, армяне, греки, болгары – мы так мало друг о друге знаем. И наверно, Всевышнему так угодно было, чтобы мы прошли через эти трагические события и начали ценить друг друга и интересоваться друг другом. И может быть, если государственная политика по отношению к своим гражданам была бы построена на том, чтобы мы знали своих соседей, чтобы мы были больше открыты друг другу, как раз посредством культурного обмена и кино, и театра, и книг, то может быть, очень весомой части тех трагедий, которые сегодня происходят, и не было бы – им не было бы места, почвы для возникновения этих страхов друг перед другом. Мифических бандеровцев, запрета говорить на русском языке и так далее.

АР. Это надежда на то, что культура может справиться с пропагандой. Может быть...

АС. Замечательные слова. И я искренне верю в то, что невозможно по-другому. Вот из-за того, что сейчас происходит, из-за того, что гибнут люди со всех сторон, может быть, мы наконец-то начнем понимать... Как говорил Уинстон Черчилль, которому его ближайшие соратники во время бомбежек Лондона задали вопрос: зачем они так много денег тратят на культуру во время войны? Он сказал замечательные слова: зачем мы тогда воюем? За что мы тогда воюем, если мы относимся к культуре, как к какому-то аппендициту, который нужно обязательно обрезать в каких-то моментах, когда надо чем-то жертвовать? Можно пожертвовать, наверно, многое чем, но только не культурой. Иначе непонятно, зачем все.

АР. Мы сейчас начинаем это понимать, но, к сожалению, много упущено... Ахтем, а что вы можете сказать о сегодняшней ситуации в Крыму?

АС. Я в Крыму, собственно говоря, не был с февраля того года.

АР. Но связи-то остались. У вас очень много родственников.

АС. Да, у меня много родственников. У меня, во-первых, достаточно большой род, порядка тысячи человек ближайших родственников. Конечно, я каждый день созваниваюсь, списываюсь и в социальных сетях обязательно мониторю ситуацию. Мы - все живые люди и не можем не переживать, понимая, что те условия, в которых находятся сейчас люди, живущие в Крыму, далеки от того, в каких условиях должен жить человек. Потому что это прессинг ежедневный, это борьба со всяким инакомыслием... Буквально позавчера вывезли крымско-татарскую семью за Чонгар, погрузили в КамАЗ – только за то, что обнаружили в доме у них висящий украинский флаг. Что это такое? 38-39-й год? Человек у себя в доме повесил украинский флаг, во дворе. А очень многие случаи просто пропажи молодых людей, а потом когда их обнаруживают замученными и убитыми? Только за то, что они посмели что-то сказать, не укладывающееся в систему координат, которую пытается навязать нынешняя так называемая власть в Крыму. Нам впервые за 50 с лишним лет – в прошлом году, когда был 70-летний юбилей скорбной даты депортации крымских татар – запретили совершить молебен на площади Симферополя в память безвременно ушедших дедов, прадедов, отцов и матерей. Во времена Советского Союза – я это прекрасно помню – нам не запрещали этого делать. И когда люди собрались в местах компактного проживания – в Симферополе, в Белогорске... Конкретно в Симферополе пустили военные вертолеты с тем, чтобы заглушить слова молитвы, которые произносились. Это все снято на видео, это есть в youtube. Крым долгое время был заповедником коммунизма, воинствующего коммунизма, и то, что там 600 тысяч пенсионеров, которые во времена Советского Союза...

Читайте: Немцов: Путин - это война и кризис

АР. Бывшие военнослужащие.

АС. ...были молоды, красивы, успешны... Есть у меня ощущение, что они ратовали за возвращение не столько в Российскую Федерацию, сколько в свою молодость. Но то, что сегодня происходит, ясно дает показать, что это далеко не так. И никто их не ждет с распростертыми объятиями. И сегодня уже замораживаются и те пенсии, которыми соблазняли их, и те зарплаты. Для меня очень непросто понимать, что мои соседи, с которыми мы 23 года жили рядом... От одного из них я услышал – по телефону - что, оказывается, 23 года они нас терпели. Это, конечно, больно по-человечески осознавать, что вдруг вот так вот можно перечеркнуть 23 года добрососедских взаимоотношений. Причем, в России-то он не родился и знает о России только из телевизоров и по тем материально обеспеченным людям, которые приезжали отдыхать в Крым. Я могу проанализировать, почему это, но это все сопряжено с непониманием... Человечество очень часто сталкивалось с выбором – свобода или материальное благополучие.

АР. Но тут не получилось ни того, ни другого.

АС. Когда ты выбираешь между свободой и хлебом, ты не получаешь, в конце концов, ни хлеба, ни свободы, если ты выбираешь хлеб... Я правоверный мусульманин, хотя не фундаментальный. Я, к сожалению... Я верую, но не могу себя назвать фундаментальным мусульманином.

АР. Почему "к сожалению"?

АС. Потому что я не совершаю пятидневный намаз. Делаю достаточно много греховных вещей, но я верую в то, что есть Всевышний. Скажу примером библейским: наверное, 2014 уже с хвостиком лет тому назад в Страстную пятницу не так много было людей, которые верили в то, что в воскресенье Он воскреснет. Но именно благодаря таким людям, в том числе тем, кто веровал, Он воскрес... Я верю в то, что Крым вернется. Это будет непростое возвращение. Но я верю.

АР. А если говорить о каких-то ближайших перспективах развития Крыма?

АС. Я, конечно, не политик, не аналитик. Но по тому, что я вижу, слышу, по той возможности анализировать и околокрымскую ситуацию и то, что происходит внутри самого Крыма, слово "развитие" можно исключить на ближайшее время из судьбы Крыма. О каком развитии мы можем говорить? О том, что очень много захватчиков говорили о том, что буквально на днях будет построен керченский мост? Изначально люди хоть мало-мальски знакомые с этой проблематикой... В Советском Союзе еще хотели построить этот мост...

АР. Но выяснили, что это невозможно.

АС. Потому что ледоход между Азовским и Черным морем. Во-первых, нужно иметь технологии, которые позволят это сделать, а их нет. Во-вторых, по самым скромным подсчетам, там надо было что-то около 5 млрд. рублей российских вложить. А уже и про это забыли. О чем можно говорить, когда обвиняют Хрущева, совершенно не зная истории, что это не Хрущев передал Крымский полуостров в состав Украины, а Ворошилов. Мало кто хотел анализировать, что это был не просто жест самодура - это было очень четкое понимание экономических реалий, потому что Крымский полуостров соединен с материковой Украиной.

АР. Но и весь же абсурд – 23 года вы не дергались, а потом вдруг вспомнили: ага, ребята! Аналогии же напрашиваются простые – аншлюс Австрии, Судеты.

АС. Это то же самое, как зайти к родному брату, который лежит больной на кровати и не может встать, хоть как-то воспротивиться, кроме как словом – это зайти и вынести из его дома все. Воспользовавшись ситуацией, когда он бессилен. С аннексией Крыма еще очень много предстоит проанализировать... Ну, кому из нас могло прийти в голову, допустить мысль? Мы все привыкли к тому, что Россия, Украина, Белоруссия – братские народы, общая история и так далее. Кому из нас могло прийти в голову, что в XXI веке можно таким варварским способом, способом нацисткой Германии, захватывать чужую территорию, придумав себе, что кого-то там унижают, оскорбляют, не дают разговаривать на родном языке. Простая статистика говорит совершенно об обратном. Около 650 среднеобразовательных школ на территории Крымского полуострова, из них 14 или 17 до аннексии были с украинским языком обучения, 5 – с крымско-татарским, все остальные – с русским. О каком ущемлении русского языка можно было говорить? В конце концов, русскоязычного населения на территории Крыма подавляющее большинство – 1 млн. 200 тысяч. Значит, 12% крымских татар плюс 20% этнических украинцев уничтожали большую часть? Странновато.

АР. В системе пропаганды анализ уже произошедшего не в чести, к сожалению.

АС. И есть у меня ощущение, которое подтверждается не только моим мониторингом, но и правозащитными организациями, да и журналистами, которые находятся в Крыму, да и моими знакомыми, которые видят ежедневную ситуацию с повышением цен, выплатой обещанных зарплат, с урезанием зарплат, с отменой тех или иных льгот, - отрезвление начинает постепенно приходить, но люди боятся. Люди боятся говорить.

АР. Появляется другая вещь – страх. И это страшно... Ахтем, ваш последний проект под названием "Храбрые сердца" - на мой взгляд, очень жесткий и смелый проект – был посвящен нынешним событиям на востоке Украины. Несколько слов об этом...

АС. Он для меня дорог, прежде всего, возможностью лично узнать очень многих людей с заглавной буквы. Меня когда пригласили быть ведущим в этом проекте, я взял паузу в два дня. Не потому, что я не хотел, а потому, что я боялся. Я боялся не соответствовать тем ожиданиям, которые на меня возлагались. Потому что я понимал, что буду проводником между настоящими героями... Это же передача не только про людей, с оружием в руках защищающих нашу Родину. Это передача скорее о человеческом подвиге во всех его проявлениях. И о волонтерах, и о медиках, и о родителях, и о молодом поколении, и собственно о воинах или о людях, которые стали воинами, о добровольцах... Для меня это была возможность узнать их лично. Это такое количество непростых, без слез не воспринимающихся историй. И в этом для меня тоже была достаточно большая сложность, потому что, обучаясь на актерском факультете, сам ставя спектакли и снимая фильмы, не мне вам говорить, одна из составляющих нашей профессии – это максимальное восприятие драматургического материала и способ вживания в того или иного героя и сопереживания ему с тем, чтобы понять, кого и зачем ты играешь. И когда в тебе этот – назовем одним из механизмов быть максимально открытым для восприятия достаточно долгое время, благодаря учителям, ежедневным репетициям и т.д. – это уже на уровне некого условного рефлекса, а тебе, будучи ведущим, вроде как надо находиться над схваткой – лично для меня это было очень сложно. Но я честно предупреждал и продюсеров, и авторов программы, что, ребята, если вы хотите получить в моем лице классического ведущего, то, наверно, вряд ли это получится. Потому что мне сложно быть над схваткой.

АР. Ситуация, согласитесь, уникальная, не похожая ни на что. Программа о войне во время войны.

АС. Но вы знаете, я для себя все же сделал вывод, что... Не знаю, насколько нам это удалось. Но когда мы говорили с редакторской группой, с журналистами и собственно с генеральным продюсером телеканала "1+1" Александром Ткаченко о том, про что же вся эта война... Видите, по Фрейду оговорился. ...О чем все же эта передача, то мы мечтали о том, что это будет передача о мире. О тех людях, которые в полной мере могут называться архитекторами будущей страны. И особенно молодые. Я увидел таких ребят молодых – по 17, по 16 лет! Кроме того, что многие из них непосредственно с оружием в руках находятся на передовой и защищают нашу Родину. Но очень много по-настоящему креативных, профессиональных ребят, многие из которых уже придумали очень много различных приспособлений – и роботов, и каких-то чудо-печек, которые не только помогают на фронте, но и могут помочь в мирной жизни. Мы очень надеялись, что эта передача, как минимум, будет оставлять надежду. Наверно, это необходимо нам всем, украинцам – я тоже украинец, просто крымско-татарского происхождения...

АР. Это мы почувствовали в этот тяжелый период.

АС. Это одно из тех приобретений, которые случились с людьми, живущими на одной территории, которые стали нацией. Поэтому очень во многом это для меня очень дорогой проект.

АР. А продолжение вы не думаете делать?

АС. Изначально мы говорили, что будет 12 выпусков... С одной стороны, как человек я скажу: если не будет продолжения, если не будет необходимости рассказывать такого рода истории, и слава Богу, значит, война закончилась. Но, с другой стороны, мы говорили о том, что оказывается, нам так много есть чем гордиться. И в принципе "храбрые сердца" - это пенсионеры, которые помогают молодым, "храбрым сердцем" может быть ребенок, который помог такому же, как он, ребенку в горящем доме. У меня есть надежда, что проект продолжит свое существование, и есть о чем рассказывать. Нам, украинцам, так много есть чем гордиться, и в повседневной жизни тоже. И нам необходимо рассказывать такие истории... Благодаря и фильму, и поездкам, и передаче я имею честь знакомиться с людьми и еще раз убеждаться в том, что мы – великая нация. Мы – сочувствующие, мы -эмоциональные, мы – добрые, мы – мудрые. И если создать хотя бы минимальные условия законодательной базой, если дать возможность людям жить и созидать, нам не нужна будет – прошу меня правильно понять – ни помощь МВФ, ни обязательное вступление в НАТО и т.д., и т.д., потому что мы сами сможем быть сильными. Потому что мы сами сможем себя, как тот Мюнхгаузен, вытащить за волосы из болота.

АР. Хотелось бы верить.

АС. Я верю.

АР. Спасибо, Ахтем. На этой оптимистической ноте мы окончим наш разговор. И большое спасибо кафе "Калина", которое нас приютило.