Щербань: отец говорил Лазаренко: «Не будет меня – не будет и тебя»

«Обозреватель» публикует вторую часть интервью с Русланом Щербанем - сыном расстрелянного в 1996 году народного депутата Украины, в то время - самого богатого украинца Евгения Щербаня. (Читайте первую часть - «Щербань: это вы, журналисты, считаете, что я 16 лет молчал…»)

Видео дня

Генпрокуратура сейчас проверяет возможную причастность к заказному убийству 16-летней давности Юлии Тимошенко и Павла Лазаренко. О наличии фактов, которые это подтверждают, сначала заявил первый заместитель Генерального прокурора Ренат Кузьмин, а потом и сын убитого – Руслан. Двухнедельный срок, по истечении которого ГПУ обещала выдвинуть обвинение Тимошенко по этому делу, подходит к концу не сегодня-завтра.

Руслан Щербань очень осторожно подбирает слова, отвечая на вопросы. Фамилии людей, которые сейчас начали давать свидетельские показание, не называет. Объясняет: тайна следствия. По окончании интервью шутит: «Что-то я разговорился…». Но при вычитке своих ответов ничего не убирает.

- Какие взаимоотношения были у Евгения Щербаня с Павлом Лазаренко и Юлией Тимошенко?

- Как минимум, у них были политические и бизнес-отношения. Помню, что на протяжении 95-го и 96-го годов они часто встречались, общались, скандалили...

- Из-за чего скандалили?

- В 95-96-м годах мне было 18-19 лет. Меня в тот период не особо интересовал бизнес, потому что был отец, который полностью обеспечивал семью, и меня в частности.

- Что Вы помните с этого периода?

- Помню, что во время встреч отца с Тимошенко и Лазаренко часто возникали споры вокруг бизнеса, вокруг денег, вокруг поставок газа на территорию Донецкой области.

- Что конкретно хотели Лазаренко и Тимошенко на этих встречах?

- Я так понимаю - власть, влияние на бизнес в Донецком регионе. Они их и получили после смерти моего отца.

- Вы присутствовали на встречах отца с Лазаренко и Тимошенко?

- Я присутствовал на бизнес-встречах отца лет с 12, если не с 11.

- Как относились Тимошенко и Лазаренко к тому, что Вы присутствовали на встречах?

- Тимошенко, на самом деле, часто приезжала к нам в офис. А на счет Лазаренко… Я присутствовал на встрече отца с Лазаренко один раз. Отец часто рассказывал, что, когда Павел Иванович еще был премьером, он (Евгений Щербань. – Ред.) не раз со скандалом покидал его кабинет.

- С какой целью Ваш отец встречался с Лазаренко?

- Насколько я знаю, хотел договориться. В то время он Павлу Ивановичу четко говорил: «Не будет меня - не будет и тебя». Я сам слышал это во время телефонного разговора отца с Лазаренко. Так, собственно, и получилось. Не стало отца – не стало и Павла Ивановича.

- Вы говорите, что присутствовали на одной из встреч Вашего отца с Лазаренко. О чем тогда шла речь?

- Речь шла о долге в 50 млн долл., которые должны были вернуть отцу. Он на встрече очень нервничал по этому поводу. Деньги были переданы, но нам так их и не вернули. Я знаю, кто должен был отцу, и я знаю, кто с нами не рассчитался после его смерти.

- На что давались эти деньги?

- Не знаю. Не могу сказать.

- Что в ответ говорил Лазаренко?

- Честно, я не вслушивался… Просто видел, что они скандалили, ругались между собой.

- Они разговаривали на повышенных тонах?

- Да, они громко ругались... Мне бы хотелось, чтобы Павел Иванович вспоминал о своих обязательствах, хотя бы иногда и хотя бы перед собой. Легче будет спать.

- О каких обязательствах Вы сейчас говорите?

- Во-первых, обязательства материального плана. Имеется в виду долг, о котором я уже говорил, в 50 млн. Лазаренко должен был отдать его и не отдал. О том, что он получал эти деньги, знал не только я, но и человек, который их отвозил. Соответствующие показания есть в Генеральной прокуратуре. Нежелание возвращать долг, считаю, было одним из мотивов убийства моего отца.

Кроме того, Лазаренко должен помнить еще об обязательствах морального характера. Считаю, что эти два партнера – Лазаренко и Тимошенко - имеют непосредственное отношение к убийству моего отца. Я их, собственно, не разделяю между собой. Я и дома много слышал от отца по поводу группы Лазаренко –Тимошенко. Я не имею права их обвинять, и я их не обвиняю. Но я так считаю. И это подтверждают те материалы, которые у меня есть: долговые обязательства и документы, касающиеся финансовой деятельности ЕЭСУ с нашими структурами и оффшорами. Я их передал Генпрокуратуре, пусть там делают выводы.

- Вы не раз присутствовали на переговорах отца с Тимошенко. О чем они говорили?

- Честно и откровенно говорю: я не вслушивался.

- С какой целью отец Вас брал на эти встречи?

- Он меня знакомил со всеми своими партнерами, друзьями. Меня знают все, кто с ним работал в этот период, депутаты Верховного Совета, с которыми он тогда общался.

- Тимошенко была не против, что Вы присутствуете?

- Никто из них не мог быть против или не против. Я же не был каким-то оппонентом, я был сыном Евгения Щербаня. Я никогда не слышал, чтобы кто-то возражал против моего присутствия. Думаю, что Тимошенко особо и не замечала меня в той ситуации.

- Как общались Щербань с Тимошенко? Они ругались или говорили спокойно друг с другом?

- По-разному. Были спокойные разговоры, были очень эмоциональные, радостные разговоры, были ссоры.

- Они часто встречались?

- Я раз 5-7 видел точно. Она была и в администрации, и в офисе в ДК «Франко» (там располагалась приемная депутата Евгения Щербаня, а также офисы корпорации «Атон», СП «Гефест», СП «Финансист». – Ред.), у нас дома была, и на 50-летие отца 18 января 1996 года она с мужем тоже приходила.

Юлия Тимошенко с мужем на 50-летии Евгения Щербаня. Слева направо: Надежда Никитина (жена Е.Щербаня), Юлия Тимошенко, Евгений Щербань, Александр Тимошенко

На дне рождения среди друзей и партнеров были и люди, причастные к убийству Евгения Александровича. Например, там был еще один человек, который, как сказано в материалах следствия, имеет отношение к гибели отца – Юлий Абрамзон (руководитель СП «Металлург», созданного при Донецком металлургическом комбинате. – Ред.).

Он очень плотно общался с «Матросом» (криминальный авторитет Александр Мильченко, который, по версии следствия, выступал посредником между заказчиком и исполнителем убийства Евгения Щербаня. – Ред.). Он был одноклассником Рябина (один из руководителей банды Кушнирапо кличке «Рябой», принимал участие в организации убийства Евгения Щербаня. – Ред.). Абрамзона убили в феврале 1997 года.

Я слышал, что даже выделялись какие-то деньги для поддержки этих ребят. И следствие об этом знает. Кроме того, на юбилее отца были еще пару человек, которые имеют отношение к убийству моего отца.

- Что Евгений Щербань говорил по поводу конфликтов с Лазаренко и Тимошенко?

- Что это плохо кончится… Что никто не хочет договариваться, что конфликт нарастает и что в этой жизни не все решают деньги.

- Вы имеете в виду конфликт между «днепропетровскими» и «донецкими»?

- Да, это был конфликт между днепропетровским и донецким кланом, который разгорелся в тот период. К большому сожалению, не хватило у людей ума это все закончить за столом переговоров. Они хотели решить все проще и тем самым нанесли многим семьям непоправимый ущерб, который в этом мире восполнить невозможно. Люди, причастные к убийству в Донецком аэропорту, должны ответить по закону. Я хочу, чтобы Генпрокуратура разобралась, потому что в течение последних 16 лет я не мог этого добиться. Сейчас у меня есть такая возможность. И я попросил американские власти помочь мне узнать правду.

Но Юлия Владимировна, после моего обращения к послу США Джону Теффту, написала, что, мол, «ребенка», то бишь, меня, втянули в политические игры. «Ребенку» уже 35 лет и у «ребенка» существует две жизни: одна до 19 лет, а вторая – после 19.

Юлия Владимировна на моей памяти за 16 лет, которые прошли с момента убийства отца, ни разу не пыталась даже выйти на меня и узнать, как у меня дела. А теперь говорит, что она ко мне относится, как к «ребенку». Хорошие «материнские» чувства… но их нужно проявлять своевременно.

Если Юлия Владимировна знает, кто причастен к убийству моего отца, если она считает, что она невиновна, то пусть она укажет того, кто причастен. Если может, пусть представит доказательства. И мое мнение сразу изменится. Но пока все документы, с которыми я знакомился, указывают на днепропетровский клан, во главе которого стояли Лазаренко и Тимошенко.

- Какие документы об этом свидетельствуют?

- Финансовые документы. Я их передал Генеральной прокуратуре. Пусть она разбирается. Выводы должно сделать следствие. Я не могу подробнее рассказать о сути этих документов, поскольку идет следствие.

Евгений Щербань

- Мать Надежды Никитиной ( жены Е.Щербаня. – Авт.) говорила, что за пару месяцев до убийства дочь рассказывала, что за семьей кто-то охотится. Вы ощущали, что за Вами следят?

- Ну, что-то происходило. Но это происходило на протяжении всей жизни. Всегда кто-то следил, кто-то ездил за нами, кто-то провоцировал. Поэтому отец последние 4-5 месяцев не находился в Украине. Я был вынужден ездить во Францию и встречаться с ним там. Отец и сам говорил, что на него идет охота. Ведь и до 3 ноября 1996-го уже были покушения и попытки покушения. Расстреливали машину – благо, она была бронированная. Это все было…

- Почему тогда в таких условиях Евгений Щербань отказался от охраны?

- Евгений Александрович был очень своенравный человек, очень жесткий, в первую очередь, по отношению к себе. Он действительно не хотел, чтобы из-за него кто-то пострадал. Он считал себя правым и был уверен в себе. Так оно и было. Отец был сильным человеком. Только сильные люди могут так поступать.

- Его встречало обычно 10-20 машин в аэропорту, когда он прилетал. За несколько месяцев до убийства он отказался от такой практики. Если он знал о возможной опасности, почему он, как минимум, не оставил требования к обеспечению безопасности на прежнем уровне?

- Я считаю, что это как раз и есть сила человека, когда он уверен в том, что делает, и не боится, хотя полностью понимает, чем это может закончиться. Отец говорил, что если мы до конца года продержимся, то все будет хорошо. До конца года мы не продержались полтора месяца...

- Через год после убийства отца на Вашего старшего брата Евгения было совершено покушение. Вы связываете эти два события?

- На тот момент (конец 1996-го, 97-ой, 98-ой год) мы вообще находились в бегах. У Евгения была жена на 8-м месяце беременности. Мы ее через границу вывозили без документов. Мой старший брат в тот момент тоже уехал из страны. Младший уже жил в Америке – его мама еще раньше увезла из страны. Я был вынужден постоянно выезжать за границу, чтобы меня никто не мог найти. Покушением на брата, думаю, нас хотели просто напугать лишний раз, чтобы мы в Донецке больше не появлялись. Я пытался противостоять этому, но столкнулся с реальной государственной машиной - меня преследовали правоохранительные органы. Неудобные мы были, потому что я, несмотря на свой юный возраст, на что-то претендовал, пытался влиять на ситуацию. Не особо получалось, но я пытался…

- В это время начались проверки Вашего бизнеса…

- Да они разорвали бизнес за три месяца, причем - весь. Предприятия сделали банкротами. Через полчаса после убийства отца, когда я был на летном поле, а отец еще лежал в крови, во всех офисах шла выемка документов. Скажите, может ли человек, не имеющий власти в руках, такое делать? Думаю, что нет. Все было заранее спланировано, подготовлено - как убийство, так и все остальное.

Первый вопрос, который мне на летном поле задали правоохранительные органы, - не как я себя чувствую, что ощущаю, а где портфель? У моего отца была привычка важные документы, которые ему были нужны, возить с собой в портфеле. О чем это может говорить?

- Они нашли этот портфель?

- Нет.

- Где он был?

- В надежном месте (смеется). Понимаете, меня отец морально и физически готовил к разным ситуациям. И он меня подготовил. У меня даже получилось спрятать его портфель и документы. В принципе, из того, что они искали, они ничего не нашли. Они пытались и в дома вламываться…

- Вы имеете в виду правоохранительные органы?

- Конечно, правоохранительные органы. Они официально приходили, запугивали меня, мою семью. Это реально все происходило.

После убийства Щербаня директора созданных им фирм в обращении к народному депутату Владимиру Ампилогову подробно изложили, под какой прессинг попали их предприятия

- Вы могли бы подробно восстановить события в день убийства Евгений Щербаня?

- Отец, его жена Надежда и я были в Москве на серебряной свадьбе Йосифа Кобзона. Отметили дату, потом еще, кажется, день были в Москве.

Слева направо: Надежда Никитина, Евгений Щербань, друг семьи Йосиф Кобзон, Руслан Щербань

Третьего числа утром встали, позавтракали, вылетели. В самолете ничего особенно не происходило. Просто отец был расстроен, напряжен… Мы всегда в самолете играли с ним в карты, в национальную игру – «в дурачка». Он никогда не проигрывал, а тогда он мне проиграл очень много раз. Было видно, что он не сосредоточен на игре, хотя обычно был очень азартен. Я его просто не узнавал.

У меня отец, на самом деле, был достаточно жестким человеком. И даже к нам – членам семьи – относился очень жестко. Наверное, если бы он так меня не воспитывал, вряд ли бы я выжил.

Меня отец всегда называл только по имени – Руслан, брата – Женя. Он нас никогда не называл «сын», «сынок». А в последние пару дней начал меня так называть... Мне даже стало как-то не по себе. Потом я уже понял, что он, скорее всего, уже предчувствовал смерть.

Когда мы прилетели в аэропорт, мы эту 99-ую «Ладу» (автомобиль, который привез киллеров. – Ред.) увидели. Отец еще пошутил: «Лишь бы без наручников». Мы вышли из самолета. Начали укладывать вещи. Из-под крыла с одной стороны вышел Болотских (уже потом я узнал, как его зовут), а из-под другого крыла – Зангелиди. Болотских выстрелил отцу два раза в голову.

- Ваш отец стоял не спиной к киллеру?

- Нет. Болотских стрелял прямо в лоб. Они стояли лицом к лицу и отец видел киллера. Не знаю, откуда взялась информация, что я сидел в машине, я к ней даже не успел подойти. Я стоял рядом с отцом, мы укладывали вещи в багажник.

После выстрелов Болотских, Надежда закричала: «Помогите!» и побежала на Болотских. И тот ее застрелил. Я начал затягивать отца за автомобиль. Потом Зангелиди начал стрелять направо и налево из автомата. Он еще за мной чуть погонялся вокруг машины. Ну и все… Они сели в машину и быстренько уехали.

Реконструкция убийства Евгения Щербаня

- А 99-я стояла рядом с самолетом? Киллеры, как было сказано в ходе следствия, шли пешком к самолету…

- 99-я стояла возле аэропорта, но не так и далеко. Может, в метрах 10-15 от самолета. Это была первая стоянка, прямо возле здания аэропорта. Мы всегда здесь останавливались. Все небольшие правительственные самолеты тоже стояли на том месте, потому что оттуда было ближе всего к выезду и встречающие машины могли подъезжать прямо к самолету.

- Что было дальше?

- Дальше был мрак… Минут через 15 появился начальник безопасности аэропорта – какой-то полурадостный. Потом куда-то пропал. Минут через 40 приехали правоохранительные органы, выставили кольцо. Затем приехали все областные начальники, СБУ, прокуратура и т.д. Начали требовать документы…

- Евгений Щербань не делился в самолете своими переживаниями?

- Он постоянно делился своими переживаниями. Рассказывал про разговоры с Лазаренко, про бизнес-отношения с Тимошенко. Он много рассказывал Надежде, которой, к сожалению, тоже нет в живых. Говорил со своими партнерами. То есть многие об этом знали. И эти люди сейчас начали давать показания в Генеральной прокуратуре. До этого времени они тоже молчали, все перепугались. Вы у меня спрашиваете, почему я молчал? Я везде обращался. А вот почему они молчали? Значит, была какая-то причина, не были уверены во власти, которая была на тот момент.

- «Эти люди» - это кто? Кого Вы имеете в виду?

- Партнеры, которые работали с моим отцом. Фамилии я назвать не могу, сейчас их вызывает ГПУ на допросы.

Одна из газетных публикаций на следующий день после расстрела Евгения Щербаня

- Какими были мотивы убийства, на Ваш взгляд?

- Это было политически и финансово мотивированное убийство. Есть факт долга в 50 млн, есть заявление моего отца, что Владимир Щербань (донецкий губернатор в 1995-1996 гг. – Ред.) может стать будущим президентом Украины. Думаю, что тогда перепугались очень многие. Мой отец представлял реальную политическую силу. А основным мотивом мог быть передел финансово-промышленного рынка Донецкой области, усугубленный обострением политической ситуации. Долг – уже исходящая причина.

- В чем заключались бизнес-отношения Вашего отца и Тимошенко?

- Насколько я знаю, все крутилось вокруг металла и поставок газа. Знаю, что или агломерат, или окатыши покупались в Кривом Роге. По-моему, к ним Тимошенко тоже имела какое-то отношение и, может, даже имеет до сих пор. У моего отца были контракты на продажу металла, на поставки туркменского, российского раза.

Тогда много работали по бартеру. Собирали составляющие металла (агломераты, окатыши, газ), далее поставляли их на меткомбинаты, там выплавляли металл, продавали его за границу, получали валюту и рассчитывались со всеми. Приблизительно такая была схема. Частично составляющие закупались у Тимошенко. Лазаренко и Тимошенко хотели вытеснить моего отца с этого рынка и сами заниматься всем.

Кто после убийства моего отца получил право на поставку того самого газа? Кто перезаключил контракты? Нужно посмотреть на это – и будет все понятно.

- Какую-то часть бизнеса Вам удалось сохранить?

- Все, что оставалось на тот момент, даже бизнесом не назовешь. Удалось сохранить, например, банк. На тот момент он просто никого не интересовал – был слишком маленький. Небольшие заводы остались, но не металлургические. Они тоже никого не интересовали. Процентов 80, а то и 90 бизнеса, конечно, разорвали.

- Кому досталось это имущество?

- Не могу сказать. Сейчас этим занимается прокуратура. Это тоже будет одним из показателей заинтересованности в устранении моего отца.

Фото: Обозреватель, из личного архива Руслана Щербаня. Документы предоставлены Русланом Щербанем