Моника Беллуччи: "Красотке приходится доказывать, что она еще и личность"
Моника Беллуччи, итальянская красавица, успешная актриса, замеченная Голливудом, в который, как правило, европейцам вход заказан. Но помимо того что имя г-жи Белуччи известно во всем мире, оно стало еще и своеобразным брендом, товаром, экспортируемым и в близлежащие страны, и в далекую Америку с пометкой "Сделано в Италии". Недаром патриотичные итальянцы всегда приветствуют эту новоявленную диву с восторгом, словно языческую богиню. Стоит ей появиться на Венецианском фестивале, как она затмевает всех и вся. Крик, шум, папарацци сбиваются с ног... А впереди, будто не замечая всеобщего помешательства, шествует красавица Моника, всеобщая любимица и национальное достояние. Между тем такое преклонение перед г-жой Беллуччи свидетельствует в первую очередь о том, что итальянское кино в упадке. В самом деле, лет эдак сорок-пять-десят назад, когда блистали Софи Лорен, Джина Лоллобриджида, Сильвана Мангано, Клаудиа Кардинале и, разумеется, Стефания Сандрелли — все, как одна, красавицы, наделенные яркими актерскими способностями и женским обаянием, — Монику могли и не заметить. Да, в ее чертах лица и
в повадке чувствуются отголоски очарования экс-див. Да, Монику сравнивают с Софи Лорен. Да, у Моники кошачья грация, прелестное личико. Но у той же Сандрелли все эти достоинства венчал еще незаурядный талант. А Моника, будем честны, все же недотягивает до уровня бывших звезд. Однако, как бы там ни было, г-жа Беллуччи на сегодняшний день — самая востребованная итальянская актриса. Именно ей доверили сниматься в продолжении культового американского фильма "Матрица". А выдающийся режиссер Терри Гиллиам поручил Монике воплотить образ злой колдуньи в "Братьях Гримм". К слову, в реальной жизни Моника производит совсем иное впечатление, нежели на экране или на многочисленных фото. Скорее хрупкая, нежели величественная, скорее простушка, нежели кинодива. Отвечает охотно и доброжелательно. Словом, ничего от звезд прошлого, с их тщательно культивируемой тайной, загадкой. Кстати, информация для любителей сплетен: о Венсане Касселе, своем муже и знаменитом актере, Моника говорит неохотно и холодновато. Ходят слухи о предстоящем разводе, правда, пока не подтвержденные. Другие слухи, впрочем, свидетельствуют о том, что Беллуччи и Кассель опять собираются приступить к работе над совместным проектом.
—Скажите, пожалуйста, тяжело ли нести крест одной из "самых красивых женщин мира"? Налагает ли это какие-то особые обязательства?
— Все относительно, условно, преходяще и зыбко. Когда тебе говорят об этом со всех сторон, трудно не поверить, что ты — красавица. А говорили бы другое, и я, как любая женщина, поверила бы, что, наоборот, уродина...
— Ну-ну, не скромничайте. Ваша внешность воплощает черты абсолютной, вневременной красоты.
— Вот и вы туда же. А ведь в семье, где я воспитывалась, такие разговоры не поощрялись. Меня любили не за красоту, скажем так. Будь я дурнушкой, и мама, и папа относились бы ко мне точно так же — с любовью. То есть у меня в детстве не было причины задумываться о своей внешности.
— Говорят, вы воюете со своим имиджем декоративной красавицы?
— Абсолютно точно. Доказываю всем, что я еще и актриса, а не просто модель, на фоне которой происходит действие.
— Тем не менее в кино вы пришли из модельного бизнеса?
— А Софи Лорен — с конкурса красоты. Отрицать, что внешность не имеет значение для кино, — глупо, я понимаю. Но потом включаются другие механизмы, и красотке приходится доказывать, что она еще к тому же и личность. Вообще, в этой всеобщей одержимости красотой есть что-то ненормальное. Красота решает все, ради красоты идут на ужасные жертвы, красота становится самодовлеющей...
— Может, это не так плохо? Ведь в прошлые столетия красоту обожествляли, наделяли магической силой...
— ...а теперь она стала предметом купли-продажи. Причем не только красота, но и молодость, настоящий культ молодости, введенный в моду американцами, Голливудом. После сорока в Голливуде делать нечего, и такие прекрасные актрисы, как Шэрон Стоун, например, испытывают трудности с ролями.
— Интересно, но у Терри Гиллиама вы-как раз и сыграли ведьму, которая ни за что на свете не желает стареть...
— Ну, чтобы поработать с самим Гил-лиамом, я бы еще не то сыграла! Если вы заметили, я не побоялась выглядеть в "Братьях Гримм" не то что старухой, но настоящим скелетом, гниющим трупом! И при этом, Боже, как мне было с Терри Гиллиамом хорошо, как интересно работать. Ни с чем несравнимый опыт! Терри и в жизни такой же фантазер и сказочник, как и на экране. На площадке он буквально творит чудеса, все мгновенно меняет, переставляет, импровизирует...
— А это не мешало вам сосредотачиваться?
— Ну что вы, нет! Ведь Терри всегда готов пойти на компромисс, изменить что-либо в угоду актеру, сделать так, как удобно вам, а не ему. Конечно, не в ущерб общему замыслу, нет... Но, видите ли, у Терри, как у человека фантастически талантливого, широкого — прямо-таки космического человека! — столько много внутри, что какая-то небольшая подвижка, изменение ракурса не играют такой роли, как у других режиссеров, которые придерживаются своего замысла строго и четко...
— Несмотря на ваш имидж кинодивы, вы всегда соглашались рисковать —сыграли не только ведьму у Гиллиама, но и тяжелую роль в "Необратимости" Таспара Ноэ (героиню Беллуч-чи зверски насилуют, избивают, причем в режиме реального времени).
— Да, это мой принцип — не отказываться от радикальных ролей, от негативного опыта.
— Интересно, если бы к тому времени вы уже стали молодой мамой, тоже согласились бы сниматься в "Необратимости"?
— (Задумывается) Не знаю... Сложный вопрос. Может, и нет. Рождение Девы (так звездная пара назвала свою дочку, которой исполнился год. — Авт.) многое изменило в моем распорядке, да и в распорядке Венсана тоже. Поменялось все — вплоть до графика съемок. Да что там съемок, вплоть до графика самой жизни. Впрочем, как вы понимаете, основная тяжесть рождения ребенка ложится на мать, не на отца. А что касается "Необратимости", то мне и по сию пору иногда страшно вспоминать ту ночь, когда мы снимали сцену насилия надо мной. Шесть дублей! Кошмар! Венсан, чтобы не видеть всего этого, даже уехал на время из Парижа, так переживал.
— Другой ваш радикальный шаг — согласие сыграть Марию в "Страстях Христовых" Мэла Гибсона. Как католическая церковь, чье влияние крайне сильно в Италии, отнеслась к этой "выходке"?
— Видите ли, я не настолько ревностная католичка, чтобы испрашивать у своего священника согласия на тот или иной шаг. Я все решаю сама, и для итальянки, поверьте, это не столь уж типично, ибо у нас действительно влияние церкви чрезвычайно сильно. Даже слишком, на мой взгляд. "Посягнуть" на роль Богоматери, Мадонны — это, конечно, решение из ряда вон. Ибо Италия как будто осенена этим культом уже много веков.
— Нареканий со стороны церкви не было?
— Если и были, то я, видимо, не обратила на них внимания.
— А вам не кажется, что "Страсти Христовы", как бы это выразиться помягче... слишком прямолинейная, бездуховная картина?
— Не мне судить, я не настолько интеллектуальна и вовсе не теолог. Кроме того, очень сложно рассуждать о фильме, в котором ты сама снималась.
— Говорят, ради съемок в этом фильме вы освоили арамейский и иврит?
— Да, было дело.
— Ну а в реальной жизни, на каких языках вы говорите?
— (Смеется) Сейчас, как вы слышите, на английском, и даже, по-моему, не с таким уж чудовищным акцентом, не правда ли? Ясное дело, на своем родном итальянском, ну и на французском, разумеется. Муж-то — француз.
— А с дочкой на каком?
— Вот с этим у нас трудности. Дева переезжает вместе со мной из страны в страну, и поскольку только учится говорить, то путает итальянские слова с французскими. А если еще и английский вмешается, будет совсем беда (смеется).
Ольга Башкирцева, «Бизнес»