Василя Симоненко не убивали кагебисты

Родившийся 75 лет назад в один день (8 января) с Элвисом Пресли Василь Симоненко был бы уже прадедушкой (сегодня в 15:00 в Национальной филармонии — вечер памяти поэта). Первым голос правнука друга услышал по телефону поэт Мыкола Сом, который всего на три дня старше автора известного «Ти знаєш, що ти — людина?». Мыкола Данилович рассказал «Новой», что из Америки с учебы вернулась внучка Симоненко Мирослава, родившая мальчика. Дай Бог крепкого здоровья наследникам поэта! Но для нас интересен он сам: каким был и почему не дожил даже до тридцати?

Безусловно, Василь Симоненко — воплощение настоящих честности, искренности и патриотизма. Но, как у нас заведено, после смерти образ любимого народом поэта покрывают запоздалым глянцем, а саму кончину пытаются героизировать. Мыкола Сом вспоминает о друге «без гламура». Он противник версии, что в смерти Василя виноват всесильный КГБ.

Сонмище талантов

— Когда мы впервые встретились, он протянул руку: «Симоненко», а я говорю: «Сом», — вспоминает Мыкола Данилович. — Вася удивился: «Какой же ты Сом: где усы и жир? Ты Сомик, а не Сом».

Судьба их свела в 1952 г. на факультете журналистики Киевского университета. Сом не согласен с утверждающими, что поэт Симоненко появился «на сером литературном поле». Наоборот, тогда было много ярких личностей. Чего стоит переводчик Анатоль Перепадя (трагически погиб в 2008 г.), отказавшийся от Шевченковской премии: мол, мне дали премию, которой и у Бальзака не было, а во Франции пью вино вместе с президентом. Благодаря Перепаде стихи Симоненко когда-то разошлись по Европе и Америке.

— Представьте только нашу «общежитийскую» комнату №24, старостой которой я был, — рассказывает Мыкола Сом. — В уголке — Вася Симоненко, мы его называли Симон, рядом Толя Перепадя, недавно умерший редактор «Сільських вістей» Иван Сподаренко, или Ваня Темный. Его у девчат сильно избили летчики, и из-за «фонарей» под глазами Вася сказал: «Ваня, какой ты темный». Покойный Боря Рогоза, ставший редактором «Літературної України», Толя Кипаренко, который не выговаривал «р», и мы называли его Кипаенко и Киперман. В литстудию университета входили Юра Мушкетик, Вася Шевчук, наши однокурсники Витя Близнец и Толя Москаленко — первый директор Института журналистики. А еще были Боря Олийнык и Фима Лазарев.

Как-то Симоненко с Сомом навеселе возвращались из села. В трамвае ехали четверо студентов-поляков, обозвавших Василя «быдлом».

— Думал, что Вася — слабак, а тут он схватил одного и чуть не оторвал ему голову, — говорит Сом. — Я троих уложил, но я ведь гирей занимался. И когда моя жена решала, отдать сердце мне или другому, Вася сказал: «Только Сом! Будет защита. Вы же видели, как он гирей крестится?»

«Найсоміший із сомів»

Студенческой любовью Симоненко была однокурсница, поэтесса Тамара Коломиец. На четвертом курсе они собирались сыграть свадьбу, но не сложилось. По утверждению Мыколы Даниловича, Василь иногда казался циником, мог про девчат такое словцо завернуть... Друзья же обменивались «шпикачками». Сом, к примеру, не любил стиляг и носил штаны-клеши, а Симоненко — дудочки. Василь же упрекал Мыколу в поисках дешевой славы — тот ушел работать на эстраду.

— Как-то Вася прочитал хлопцам: «Усе на світі бути може, і в Сома буде немовля. Очима буде на Миколу схоже, а іншим всім — на Симоненка Василя», — продолжает Мыкола Данилович. — А когда я написал, что мысли — ранняя седина, то он ответил, что Сом не поседеет никогда. По общежитию ходил самиздатовский журнал «Утюг», и я в нем на Васю такое писал! Как он врал матери, что пользуется зубной щеткой, а сам чистит ею ботинки, как хотел посеять кукурузу на какой-то планете... Выдумки, но до сих пор ищут компромат — Сом писал против Симоненко. Говорю графоманам: «Хлопцы, заткнитесь! Нас не раздружили при жизни, и теперь не удастся». Если Вася был моим врагом, то как он мог называть меня «найсомішим із сомів»? Еще говорил: «Я Симоненко, а он — Сомоненко».

Сом защищал друга от нападок при жизни и после смерти. Он смело выступил в Союзе писателей Украины, назвав Симоненко гениальным, чем вызвал глумление «геніїв-спілчан». Тем не менее, о Симоненко писали много хорошего, пока не вышла статья директора Института литературы Шамоты о рецидивах украинского национализма. Сом не скрывает того, что Симоненко был коммунистом, хотя многим это не нравится. На секретариате ЦК Василя утвердили областным корреспондентом «Рабочей газеты». За чаркой он гордился: «Секретарь ЦК мне руку жмет. Не то что ты — беспартийная галушка».

Василь был видным парнем и нравился девчатам

— Анатоль Перепадя где-то нахватался, что поэзия — для избранных, эту мысль разделял и Василь, — рассказывает Сом. — Критиковали меня. Я настаивал на том, что писать нужно для народа, матерей. Это не нравилось Василю: «Моя мать читать меня не будет». Он ошибся, больше всех его стихи читала именно мама, хотя за ее плечами была только ШКМ (школа колхозной молодежи).

В хате Симоненко Мыкола и Василь встретили свое 20-летие. Они колядовали, и Анна Федоровна подарила им по свежему арбузу, которые сохранила до Рождества, обложив сахаром. Как утверждал Симоненко, стихотворение Сома о матери бывшего друга так повлияло на него, что он забрал маму из села в Черкассы, где работал. А отца Василь не знал. Сом написал, что тот пронесся, словно ветер. Прочитав это, Анна Федоровна выставила портрет Васиного отца — в орденах капитана и донжуана, имевшего еще нескольких нагулянных деток.

Смерть поэта

Версию о причастности КГБ к смерти Симоненко связывают с тем, что Василь с коллегами обнаружил в Быковне под Киевом захоронения жертв, расстрелянных НКВД. Об ужасной находке они сообщили властям, и те стали их преследовать. Впрочем, Мыкола Сом считает, что Симоненко умер от рака почек. Сам же Василь, жалуясь на боли, думал, что у него радикулит.

— В 1962 году в Черкассах Васю еще никто не знал, и когда он попал в милицию, был в дымину пьяный, — заверяет Сом. — Не было там переодетых кагебистов, как утверждает профессор Яременко. Симоненко не признавался ни мне, ни матери, что его били. Хлопцы рассказали, что он с каким-то товарищем подошел к ресторану, где гуляла пьяная компания. Вася просил вынести пачку сигарет, ему ответили, что закрыто. Подошедшие милиционеры начали выкручивать руки, и Вася обозвал их фашистами. Дело хитро замяли. Я был в милиции. Капитан меня узнал (видел по телевизору): «Знаю, зачем пришли. Тех ребят (милиционеров. — Авт.) убрали». И — бутылку на стол: «Давайте помянем». У Васи был рак, но побои могли ускорить его кончину.

Мать рассказывала, как Василь тяжело умирал: «Хотела, Сомику, ему одеяло поправить, взяла за руку, и вместе с одеялом потянулась кожа». Симоненко в бреду вспоминал дочь Сома Оксанку. Когда-то он носил ее на руках и обещал написать сказку. Все спрашивал маму: «А что, Сом не приехал? И где же он, парубок, загулял?» Виталий Коротич нашел врача (многие же известные писатели отказали в помощи) — консультант Шевченко из Минздрава поехал в Черкассы и приказал давать больному морфий. Василь очень мучился, но ему почему-то не кололи обезболивающее. К сожалению, Сом не успел попрощаться с другом и попал только на похороны. Людей было много.

— Каждый месяц ездил к матери Васи, которая 36 лет ежедневно ходила на могилу сына, — говорит Сом. — Иногда она забывалась и называла меня сыночком. Писала, что Васю хотели выбросить из могилы. Однажды застала на кладбище «какое-то бурмило», мерявшее могилу ступнями. Неизвестный признался, что он из обкома. «Если его отсюда уберут, — сказал, — то положу здесь мать или сам лягу». Анна Федоровна сокрушалась: «Не дают ему, сердешному, и поспать».

К сожалению, мать поэта не ладила с невесткой Люсей — женой Василя, жизнь которой сложилась нелучшим образом. Но когда у Анны Федоровны случился инсульт, женщины помирились. Люся присматривала за 90-летней старушкой, но по иронии судьбы умерла на две недели раньше свекрови.

Каким он был (воспоминания М. Сома)

.

«Однажды с Васей вышли из киевской забегаловки «Эней», недалеко стоял Василий Стус. Я сказал: «Пошли, познакомлю». Симоненко не захотел: «Он такой графоман, я читал его».

«Курил Вася страшно и просил прислать ему в Черкассы сигареты «Новинка» на предмет угощения местных «тубильцев».

«Я нашел Василю работу в многотиражке завода «Арсенал» и даже хату в селе Зазимье под Киевом, но он не захотел покидать Шевченков край. Он очень любил Шевченко».

«Канадский родственник»

Евген Дудар, писатель-сатирик:

— В 1961 году меня, практиканта журнала «Перець», командировали в Черкассы. Юрий Ячейкин сказал, что в «Молоді Черкащини» работает его однокурсник Вася Симоненко. Когда я прилетел на «кукурузнике», меня встретил симпатичный молодой человек. В отель он меня не пустил, забрал домой. Мы три дня «чумакували», он читал стихи «Некролог кукурудзяному качанові», «Суд», «Дід умер». А в Черкассы приехала редактор Гослитиздательства Надежда Лисовенко для знакомства с рукописями молодых авторов. Я настоял, чтобы Василь сходил с ней на встречу, и после вышла его первая книга «Тиша і грім» (Симоненко выслал мне экземпляр с автографом, но книгу украли). Жена Васи сказала мне: «Женя, пошли в парк на танцы. Вася не хочет». Но мы отправились все, а по дороге разыграли окружающих. Я смотрел по сторонам и расспрашивал на ломаном украинском, а Вася пояснял: у вас в Канаде такого нет. Так девчата не давали мне танцевать, отрывали меня друг от дружки. А я был коротко стрижен, в рябом пиджаке, пижон такой... Василь — прекрасный поэт. Он только раз прочитал стихи, но я запомнил их на всю жизнь. После я перестал бояться писать острое — одна встреча с большим человеком может дать намного больше, чем тысячи с пигмеем.

Мыкола Сынгаивский, поэт:

— Я хорошо знал Василя, мы жили в одном общежитии на Соломенке. Вася говорил немного, но когда брали бутылку вина, мог разговориться, хотя больше других слушал. Он был остроумным, знал много стихов, частушек и иногда в дружественном кругу предлагал: «Давайте, я вам срамные прочитаю». Где-то в одиннадцать вечера мы собирались, варили картошку и общались в большой студенческой комнате. Василь был трудягой, всегда книгами обложен. Частенько видел его в нашей библиотеке. Читал он и фантастику, и приключения. Я тогда еще и не знал, что есть такой писатель Конан-Дойль, а он где-то нашел его книги. Симоненко работал в разных жанрах, писал прозу, а его эпитафии — острая сатира. Даже на меня была пародия. На журфаке выходила большая стенгазета, и Вася прикладывал к ней руку. Ведь кому-то нужно было писать — учившиеся там дети великих еще не умели этого делать.