Смерть президента

«У меня появились два ощущения. Одним из них стало устрашающее открытие, что наш народ состоит из двух разных народов, имеющих общий язык уст, но не общий язык духа. И вторым стала тайная тревога, что это преступление на пороге независимости будет подло мстить нам в будущем», – предсказала знаменитая польская писательница Мария Домбровская в декабре 1922 года, после убийства первого президента возрожденного государства Габриэля Нарутовича.

Замечание Домбровской о двух народах может быть с недоумением воспринято в контексте сегодняшнего дня, когда мы уже привыкли противопоставлять украинскому расколу польское национальное единение. Именно это единение помогло полякам относительно безболезненно распрощаться с коммунизмом, провести непростые экономические реформы, стать частью единой Европы. Политическая борьба не мешает взаимному уважению: вся Польша скорбела по погибшему президенту Леху Качиньскому, хотя для многих он был одиозной фигурой, далекой от современности.

Но так было не всегда. Польская государственность началась с убийства президента, избранного голосами левых сил и национальных меньшинств (украинцев, евреев, белорусов, немцев) и воспринимавшегося «настоящими патриотами» в качестве предателя национальных интересов. Несколько дней травли завершились убийством. Убийца – не какой-то там мясник-наемник. Интеллигентный человек, увереный, что спасает Польшу от «ставленника евреев и украинцев». Потрясенный Юзеф Пилсудский назвал лидеров правого лагеря шайкой и бандой и ушел из политической жизни страны. Не очень надолго. Вскоре он возвратится – уже как диктатор. Интересно, когда Пилсудский принимал решение, фактически превратившее Польшу в еще одну авторитарную страну на карте тогдашней Европы, задумывался ли он о сказанных ему накануне смерти словах Нарутовича: «Вы были правы, это не Европа. Эти люди чувствовали бы себя лучше под теми, кто гнет им хребет и бьет по морде»?

Смерть президента всегда была мучительным воспоминанием для настоящих польских государственников – стоит вспомнить великолепный одноименный фильм Ежи Кавалеровича или блестящее эссе Адама Михника «Ненависть сточных канав». Но этот эпизод польской истории сегодня является важным уроком скорее для нас, чем для поляков. Поляки стали единым народом после потери государственности и десятилетий диктатуры. Они поняли, что альтернативой единству является рабство. Поняли не теоретически, а на собственном опыте.

Теперь наше время. Время ненависти, время двух народов и двух языков – как видим, в довоенной Польше один язык тоже не воспрепятствовал кроворазделу. Мы живем в атмосфере взаимного неприятия уже не первый год. Политики уверены, что лучший мир – это война. Вот почему одна половина Украины презирала Виктора Ющенко и боялась Юлии Тимошенко, а сегодня другая презирает и боится Виктора Януковича. При этом появляются безумцы, убежденные, что если разделить эту вечно мятущуюся страну на две части, то тогда именно их часть и будет счастлива!

Глупцы! Как раз в возможности притереться и найти компромисс – шанс для Украины. Именно различия в ценностях и делают ее сегодня относительно демократическим государством и являются прививкой от авторитаризма. И ничего больше! Если бы Украины было две – каждая была бы нищей и авторитарной. В каждой господствовали бы воровство и лицемерие – только слова лишнего нельзя было бы сказать. Ни по-русски, ни по-украински. И ни в одной из частей, кстати, не было бы своего Пилсудского – зато были бы те, кого сам маршал называл «заплеванными мерзкими карликами на кривых ножках».

Неужели для того чтобы оценить ценность той Украины, которая есть у нас всех, обязательно пройти через крах?

ЖЖ