Экс-главред "Ленты.ру" Галина Тимченко: Власть стала видеть в нас крепостных

Галина Тимченко работала в "Ленте.ру" с момента ее основания в 1999 году до 2014 года, причем последние десять лет возглавляла издание. В марте 2014 года владелец объединенной компании "Афиша-Рамблер-SUP" (в которую входила и "Лента") Александр Мамут принял решение уволить главного редактора, заменив его Алексеем Гореславским, которого принято считать прокремлевским ставленником. С уходом Тимченко "Лента.ру" в том виде, в котором ее знали миллионы читателей (среднемесячная аудитория издания в начале 2014 года превышала 12 миллионов человек), фактически прекратила существование – практически вся редакция уволилась вслед за главным редактором. В интервью "Обозревателю" Галина Тимченко рассказала об этапах становления самого популярного новостного сайта рунета, о том, что такое "ленточный формат" и том, что ждет в ближайшем будущем российские онлайн-СМИ.

В 1999-м году Антон Борисович Носик позвал тебя в "Ленту" - проект, будущее которого не мог предсказать никто. Ты же на тот момент работала в "Коммерсанте", солидном издании с именем. Что тебя сподвигло покинуть вполне благополучную газету и рискнуть?

В том то и дело, что я ее не покидала. Я же очень острожная. Я в "Коммерсанте" работала три дня в неделю. А Носик, когда брал меня на работу, сказал, что ему нужно, чтобы я со своим напарником, Славой Варваниным, закрывала в "Ленте" шесть дней в неделю. И я решила, что три дня в неделю в "Коммерсанте" и три дня в неделю в "Ленте" дают мне возможность усидеть сразу на двух стульях. Впоследствии, правда, выяснилось, что в "Коммерсанте" я должна была работать не строго три дня в неделю, а какое-то количество смен в месяц. И получилось, что я в течение одиннадцати месяцев работала на двух работах, при этом у меня один выходной был раз в 26 дней.

Да, я, действительно, боялась, потому что на тот момент "Ленту" никто не знал и никто не думал, что она столько продержится. А "Коммерсант" - это была стабильность. И зарплата хоть и маленькая, но стабильная. Но потом меня вызвал начальник в "Коммерсанте" и сказал, выбирай или я или Носик. Я ему ответила: а что вы мне можете предложить? Вы же брали меня на зарплату, которая была заявлена в четыре раза больше той, что вы мне платите сейчас. Он, конечно, предложил мне какую-то крохотную прибавку, но я уже выбрала. Сказала, извините, но тогда – Носик. Потому что к тому времени стало понятно, что в "Ленте" мы живем, растем, дышим. И первое время, когда я уже осталась только в "Ленте", мне казалось, что настали сплошные выходные.

Вообще костяк редакции к концу первого года работы уже сформировался. Мы получили Интернет-премию, появились новые рубрики. Сначала же были только "Россия", "Мир", "Интернет", потом уже появился "Спорт", "Экономика", "Культура". Стало окончательно ясно, что у издания есть будущее. Так что на то время я ничем не рисковала.

Когда сформировался собственно ленточный формат новостей?

Если честно, то я вряд ли смогу вспомнить, когда он конкретно появился. Какие-то основы, конечно, заложил Носик. Но вот так, чтобы он четко оформился, это, пожалуй, случилось тогда, когда мы уже со Славой были шеф-редакторами, то есть с 2001 года. Мы начали расти и одновременно стали потихоньку думать, как нам формализовать работу, чтобы обходиться не только преданием, но и писание иметь под рукой. Тем более, пришло новое поколение редакторов, их надо было чему-то учить. Мы начали писать какие-то инструкции, часть из которых у меня хранится до сих пор. Что такое заголовок, что такое структура, что должно быть обязательным, а что – нет. При обсуждении мы постоянно ругались, тем более, это процесс не был сиюминутным, работа над форматом растянулась на год. Тогда же пали и первые головы, поскольку не все редакторы были готовы соответствовать формату. Часть из них до сих пор – мои приятели, но вот желание держаться за старый формат, не объяснять читателю контекст новости привели к увольнениям. Мне даже Слава Варванин рисовал на мониторе черные звездочки – по количеству уволенных (смеется).

Развитие "Ленты": и редакции, и формата материалов шло ровно или, возможно, какими-то скачками?

Конечно, скачками. Я всегда говорила, что у "Ленты" есть какое-то количество родовых травм, которые возникают из-за плохого ухода, питания и так далее. Это как рахит у детей. И "Лента" страдала всеми возможными заболеваниями подобного рода. С одной стороны, когда мы какое-то время со Славой руководили "Лентой", главой редакции все равно числился Носик. Хотя на самом деле свои функции он уже не выполнял, он тогда был вице-президентом "Рамблера" и у него были совсем другие задачи. Поэтому нам часто приходилось со Славой идти на ощупь и это приводило к разным неприятным, но, наверно, свойственным и другим изданиям ситуациям, когда мы считали, что редакционная политика должна быть такая, но потом появлялся Антон Борисович и резко менял направление работы, поскольку как главный редактор имел на это право. С другой стороны, очень часто мы развивались умозрительно и лишь потом, с годами, поняли, что только то, что органически нужно читателю, то в "Ленте" и приживается. Ну, например, читателям дико понравились онлайны и поэтому они прижились, а вот блок новостей за неделю так и не выстрелил и умер в страшных корчах, несмотря на прекрасную графику. Удачной получилась идея и с блоком самых читаемых материалов, хотя мы спрятали ее в самый глубокий подвал. Просто читателям хотелось видеть мир не только глазами "Ленты", но и таким, каким его формируют люди, подобные им. Это была такая предтеча "лайков" в социальных сетях.

Да и лонгриды стартовали в "Ленте" довольно-таки криво. Антон Борисович открыл раздел, который назывался "Vip.Lenta.ru", а через два месяца выяснилось, что туда вообще некому писать. И это вменилось в обязанность начальникам: мне, Славе и Диме Иванову. Позже мы наняли в отдел трех обозревателей, но впоследствии уже опытным путем выяснили, что люди, которые пишут новости, гораздо лучше разбираются в происходящих процессах, чем специально привлеченные для написания больших текстов сотрудники, поэтому и донести свои мысли могут намного доступнее. Раздел "Vip.Lenta.ru" был закрыт и мы доросли, наконец, до нормальных лонгридов.

Так что "Лента" именно за счет таких постоянных внутренних противоречий и развивалась и большое счастье, что нам позволили дорасти до такого размера. У нас просто всегда были очень беспечные владельцы, у которых было много своих проблем и поэтому они не хотели заниматься "Лентой". Если бы медиаменеджеры взялись за нас раньше, мы бы умерли в два раза быстрее. То есть безотцовщина сказалась на нас и благоприятным образом тоже. Мы, конечно, долго росли и некоторое время были хилыми и кривыми, но уже когда выросли, то сразу с кулаками.

А были ли какие-то внешние события, которые изменяли "Ленту" изнутри?

Только если какие-то крупные теракты или катастрофы. В какой-то момент мы с удивлением обнаружили, что после каждой такой, как мы ее называли "небольшой войны", на "Ленте" всегда прибавлялось количество уникальных пользователей, которые не уходили даже после того как ситуация приходила в норму. И мы использовали этот момент для увеличения трафика, специально организуя максимальное покрытие каких-то резонансных событий для того, что потом как можно больше читателей заметило нас и "залипло".

Популярность ленточных аккаунтов в соцсетях была предметом зависти для всех остальных СМИ. Редакция изначально ориентировалась на работу с читателями или это произошло само собой?

Я бы, конечно, рада была сказать, что мы такие гениальные и так все специально придумали, но на самом деле – нет. Конечно, были предпосылки к этому, ведь мы всегда говорили: "читатель нам ничего не должен – это мы ему все должны", то есть мы должны сделать так, чтобы при чтении наших материалов ему не нужно было лезть куда-то что-то искать, что-то вспоминать судорожно, достаточно зайти по нашей ссылке, прочитать и все понять. Честные и уважительные отношения с читателями сыграли свою роль и при работе с социальными сетями. Даже на нашей странице "ВКонтакте", которая славилась резкими способами подачи материала, читатели понимали, что здесь с ними разговаривали на равных, их не пытались покупать, шантажировать. Мы сразу четко заявляли: наша площадка – наши правила, но мы сами соблюдаем эти правила точно так же. Поэтому соцсети и выстрелили – главное это ведь правильное отношение к читателям и понимание того, что мы заинтересованы в них больше, чем они в нас.

Как ты считаешь, на каком этапе формат "Ленты" стал эталоном?

Когда "Газета.ру" начала перестраивать свою новостную службу и стала писать бэкграунды, я сразу подумала: все, теперь они не могут нас не замечать. А потом стали перестраиваться и все остальные. Но первой была именно "Газета". Если мне память не изменяет, это был 2009-й год.

Коллектив "Ленты.ру". Фото из архива автора

Принципиальное отношение "Ленты" к, скажем так, "чистоте трафика" было заявлено изначально?

Нет, изначально, благодаря Антону Борисовичу, мы все-таки участвовали в баннерообменных сетях. Но это был своего рода клуб для избранных, потому что тогда в 1999-2000 годах чистых интернет-изданий, то есть не представительств бумажных СМИ в сети, было совсем мало. Вот их Носик и решил объединить в одну сеть, чтобы они промоутировали друг друга заголовочными блоками. Такая ситуация продолжалась довольно долго, года до 2004-го. А потом мы со Славой сознательно отказались от этой практики, поскольку получали большое количество претензий от читателей, которые в те далекие времена еще не отличали нашего контента от не нашего. И, видя на нашей странице чужие и при этом некорректные заголовки, они апеллировали к нам. Так что решение было в большей степени имиджевым.

Дизайн "Ленты" несколько раз менялся. Кто каждый раз был инициатором этого?

Первый раз инициатором был Носик. И тот дизайн, который нам придумал Рома Воронежский в 2004-м году, в целом перекликается с тем, чем мы стали в итоге. Он сделал очень легкий, очень прозрачный, газетный дизайн, но, поскольку тогда еще использвались баннерообменные сети, при появлении яркого баннера, например "Newsru.com", "Лента" просто гасла. Соавтором второго варианта был Слава Варванин, для которого было важно, чтобы все те сущности, которые к тому времени были на "Ленте", а это новости, сюжеты, статьи, онлайн-конференции, "Лентапедия", были представлены примерно в одном стиле. Ну а дальше, поскольку "Лента" росла как дерево – появилось 23 открытых рубрики, сто скрытых (в том числе, например, рубрика "Кнессет", посвященная выборам в Израиле), 12 типов материалов - стало понятно, что дизайн нужно менять снова – избавляться от табличной верстки, отмерших сущностей и выдвигать на первый план новые, в том числе видео.

Долго бы просуществовал нынешний дизайн "Ленты"?

Если бы не мое увольнение, то летом наш арт-директор представил бы новый дизайн. Только это уже была бы не революция, как год назад, а эволюция. Мы хотели увеличить стандартное разрешение, переделать внутренние страницы рубрик, внешний вид фотогалерей и так далее. То есть макет следующего этапа эволюции "Ленты" был уже практически готов.

В какой-то момент "Лента" стала онлайн-изданием номер один в России. В какой степени этому способствовала деятельность самой редакции и в какой - угасание прямых конкурентов?

Все происходило абсолютно взаимосвязано. Я сейчас, может быть, буду хвастаться, но предельно точно знаю, какие ошибки совершали наши конкуренты. Они хотели, как говорится, получить "за копейку канарейку". То есть вложить по минимуму труда и получить по максимуму прибылей и популярности. В медиа, да и не только в медиа, это порочная практика. Медиа любит тяжелый и никому не видимый труд. Грубо говоря, мы любим тупую работу, причем, чтобы ее было много. Хотя снаружи этого было не видно, снаружи казалось, что мы просто хулиганим и оттягиваемся.

Поэтому каждый раз, когда наши конкуренты пытались что-то скопировать, не посадить на свою почву и вырастить, а именно скопировать, это не приживалось, и они нам проигрывали. Мы то каждый раз пытались рожать какие-то формы, которые органически были свойственны именно нам, нашей манере подачи материалов. Яркий пример тому – онлайны или хроники. "Газета.ру", например, пыталась вести твиттер-репортажи. Это было ужасно, поскольку никакого понимания, что там происходило на конкретном митинге или футбольном матче, из этого материала невозможно было вынести. Или, когда гранды отечественной журналистики Филипп Бахтин, Юрий Сарыкин и Олег Кашин взялись вести онлайн, если мне память не изменяет, "Евровидения". Это было довольно жалкое зрелище, поскольку им совершенно не свойственна ни эта форма подачи, ни этот стиль общения с читателями.

В какой момент у "Ленты" начались трения с власть имущими?

Думаю, что это началось еще во времена президента Медведева (2008-2012 годы). После войны в Южной Осетии. Но тогда были времена совершенно вегетарианские, и мы могли позволить себе высказаться в ответ: к десятилетию "Ленты" включить в юбилейный проект раздел для "читателя номер один", а именно для Дмитрия Анатольевича Медведева, где во вполне издевательской манере скопировали стандарты советской прессы. К сожалению, все новости в этот раздел пришлось писать мне самой, так как кроме меня этим советским слогом в редакции никто не владел. Теперь им в совершенстве владеют все вокруг (смеется). Как-то очень быстро все научились.

Но попытки давления при Медведеве, хотя они и казались нам ужасными, все же происходили в режиме переговоров. И тогда можно было объяснить властям, что, убрав новость с "Ленты", вы только придадите ей еще большую популярность, так как она уже всосалась во все поисковые системы и агрегаторы. И сам отказ от какой-то новости провоцирует отдельный новостной повод.

Тогда они к этому прислушивались. Теперь же власть поняла, что у нее имеется гигантский аппарат чиновников и покорная Государственная дума, которая примет все те законы, которые ей нужны, чтобы даже не разговаривать с нами. И что она, власть, может обходиться с нами как с челядью, как с крепостными. Нас можно забить батогами на конюшне, можно разделить нашу семью, можно продать, можно сослать. То есть власть перестала видеть в нас партнера, а стала видеть лишь обслуживающий персонал, причем крепостной обслуживающий персонал.

Среди коллег, да и читателей тоже, бытовало мнение, что "Ленте" и так позволялось многое.

А мы не просили этого позволения, видишь ли, в чем дело. Я на сто процентов знаю, что очень многие редакторы очень уважаемых изданий, не буду уточнять имена, звонили заранее в администрацию президента и пресс-секретарям больших госчиновников, чтобы получить "одобрямс" на ту или иную публикацию. Заранее предупреждали госкомпании, что они готовят какие-то материалы. И тем самым они приближали свой конец. Они сами приучили власть к тому, что журналисты с ней советуются, стоит или нет такое публиковать.

Поскольку мы первую половину своего существования провели в маргинальном поле, мы привыкли никогда не спрашивать этого разрешения. Все, что не запрещено – разрешено. Мы просто пользовались законом о СМИ, нам в голову не приходило позвонить кому-то и попросить разрешения на публикацию. Можно, потому что закон разрешает. Мы не были включены в истеблишмент, не были включены в систему отношений с властью, поэтому, собственно, и писали, что хотели.

Тем не менее, "Лента" никогда бы не взяла на работу человека, которые пропагандирует какие-то крайние взгляды?

Ключевое слово – пропаганда. На самом деле, у нас работал, например, нацист. Правда, недолгое время. Но он и работал бы дальше, если бы не выпендривался и не кричал на каждом шагу, что он редактор "Ленты.ру" и что он будет убивать геев, либералов или кого-то там еще. Исповедуй в личной жизни, какие хочешь взгляды, только с изданием это связывать не надо.

Ну и другое дело, что я никогда бы не поручила этому человеку писать колонку. Колумнист, который транслирует какие-то крайние точки зрения, левые или правые, в моем издании не мог появиться по определению. Никакого Проханова на "Ленте.ру" никогда бы не было, как и Олега Кашина. Их и так очень много – из каждого утюга.

А в какой момент ты поняла, что "Ленте" с помощью колонок необходимо выражать собственное мнение, поскольку формат новостей или статей это все же не предусматривает?

В тот момент, когда редакторы, и ты в том числе, сами обратились ко мне с этой просьбой. Я бы вообще вам слово не давала никогда (смеется). Мы только навстречу пожеланиям редакции пошли, позволив говорить сотрудникам то, что они думают, раз уж они работают много лет и имеют собственное мнению по какому-то вопросу. В науке ли, в политике ли – неважно. Мы никогда не хотели транслировать мнения звезд, а уж поскольку "Лента" набрала такой ход, что нас читали без всяких пинков миллионы людей, то, значит, ее сотрудники заслужили право выйти к аудитории со своим мнением. Заслужили – выходите.

Колонки – это хорошо, но фирменным продуктом "Ленты" всегда были новости. Удалось что-либо сделать еще фирменное, кроме новостей?

Конечно. Журналистские расследования, большие репортажи и интервью. С последними нам так и не удалось переубедить профессиональное сообщество, что наш формат интервью имеет право на жизнь, хотя я уверена, что наш подход был более чем успешным. Мы брали интервью у тех, кого все приличные издания не хотели приглашать: от Аркадия Мамонтова и Арама Ашотовича Габрелянова до Дмитрия Киселева и Дмитрия Рогозина. Но мы не предоставляли им трибуну для выражения собственных мыслей, мы отправляли к ним одного из самых вредных журналистов нашего времени – Илью Азара – который каждого из них вскрывал как орех. И все упреки в том, что мы не должны были давать высказываться тому же Мамонтову, я не приемлю – он высказывался не просто так, а в ответ на очень каверзные вопросы, которые выворачивали его наизнанку.

Второе – это репортажи, которые мы начали поставлять в больших количества после каких-то крупных событий. Начиная с наводнения в Крымске, никто так "в поле", как мы, не работал. Наши спецкоры работали фактически как новостники, присылая репортажи или интервью каждый день, а то и дважды в день. Пример тому – работа Азара в Украине. Но тут мы возвращаемся к освещению "горячей темы", а это в "Ленте" было поставлено превыше всего остального.

Ну и последнее – это расследования. Начиная с того, как отжимают подмосковные заповедники, о чем писал Андрей Козенко, и заканчивая большими текстами Светы Рейтер о бессмертии, экономической структуре психоневрологических интернатов и прочее. Плюс, конечно, наши фотоистории. Нас спрашивали, зачем вы кормите людей каждый день икрой? Да потому что это вкусно.

"Лента" всегда преодолевала какие-то барьеры в своей истории, связанные, как мы уже говорили, с определенными событиями в России или в мире. Революция в Украине стала тем барьером, который издание не осилило?

Нам не дали его преодолеть. Мы ведь собирались стать СМИ номер один не только в рунете, но и вообще в России.

А ты думаешь, кому-нибудь дадут этот преодолеть этот барьер?

В ближайшее время его никто не преодолеет. Еще не выросли люди для этого. Мы то работали на старом топливе свободы слова. Поэтому глобальный стартап сейчас невозможен – самоубийц нет. Гранды же, например, "Ведомости" слишком зафиксированы в своем формате. Мы в этом смысле были полностью отвязанными и могли изменить формат в зависимости от повестки дня. У нас сегодня война с Грузией и мы разворачиваем корабль полностью в сторону Грузии, завтра у нас биржевой крах и мы меняем курс в сторону финансов. К сожалению, большинство российских изданий лишены этой возможности.

Что произойдет, по твоему мнению, скажем, через два года с российской журналистикой, с информационным пространством страны?

Мне кажется, вообще ничего не будет. Кому позволят, тот будет потихонечку что-то делать, находясь под радарами, например, "Colta". Для них общественно-политическая повестка – все-таки не главное. А в остальном, простите, будет тлен и безысходность. Ничего хорошего я не жду. И не потому что "Ленту" убили. Мы и последние полтора года были в гордом одиночестве. Поляна зачищена.