Российские СМИ рассказали, готов ли Путин к большой войне

Несмотря на громкие заявления, президент России Владимир Путин вряд ли готов к большой войне.

Об этом пишет российский журналист Михаил Фишман для интернет-издания "Слон.ru".

По его мнению, ранее конфликт с Западом укреплял авторитет Путина внутри страны и тешил ностальгические чувства российских граждан. Тем временем, последние опросы уже фиксируют первые признаки снижения поддержки власти.

Потому ни помощники Путина, ни он сам не собираются устроить снова Карибский кризис, который президент РФ припомнил членам "Валдайского клуба" в Сочи.

Приводим полностью анализ ситуации российским журналистом:

"В своей сочинской речи Владимир Путин дважды напомнил миру, что Россия ядерная держава. Сначала как будто случайно, походя, а затем уже сознательно – вроде как в шутку, но при этом так, чтобы шутка звучала, как и положено шутке, слегка правдиво:

"…Все в мире, прежде всего в Соединенных Штатах, в НАТО, думали: да ну его на фиг, этого Никиту и иже с ним, возьмут долбанут, ракет у них полно – лучше относиться к ним с уважением. Советского Союза не стало, возникла какая ситуация и какие искушения – а можно не считаться с Россией…"

Значит ли это, что Москва стала грозить миру ядерной войной? Нет. В агрессивном выступлении Путина слышны примирительные призывы, обращенные к Европе и к мировому бизнесу в широком смысле. Кремль звенит доспехами, но при этом вроде как отступает: был приказ отвести войска от границы с Украиной, признаны результаты выборов в Раду, заметно стремление решить газовый вопрос и не пугать европейцев холодной зимой. Все это не похоже на подготовку к большой войне.

Неверные решения обычно принимаются на основании обманчивого опыта, учат нас специалисты по менеджменту. А свой опыт диалога с Западом Владимир Путин всегда интерпретировал так, чтобы он подтверждал его ключевую политическую установку: глобальную повестку формируют не абстрактные ценности, а конкретные материальные интересы.

Опыт этот говорил ему раньше и свидетельствует по-прежнему, что все мировые державы изображают демократию, только некоторые более искусны в этой науке – вот для примера очередная цитата из валдайской речи: "Так прижали в объятиях [Occupy Wall Street]… что там никто пикнуть не успел…. надо отдать им должное, работают хорошо". Опыт этот говорит и о том, что "международные отношения" – не более чем завеса из ритуальных жестов и протокольных разговоров с заранее расписанными ролями, прикрывающими арсенал эффективных политических инструментов: подкуп и вербовку, компромат и разводку, торговлю за ресурсы, шантаж и угрозы, – и это, опять-таки, у всех так.

Весь этот опыт на глазах Владимира Путина подтверждался практикой. Россия годами утверждалась на внешнем фронте без видимых издержек и не меняя жизненного уклада: боролась с "пересмотром итогов Второй мировой", вмешивалась в дела соседей, обижалась, протестовала, угрожала, а параллельно договаривалась, покупала, разводила, и все это работало. Казалось, риторика и даже действия могут быть сколь угодно острыми, но в реальной жизни Запад будет тянуться к России, и его блага для всех будут становиться ближе.

Мюнхенская речь 2007 года, до прошлой недели самая жесткая из всех путинских, великолепно сочеталась с семипроцентным ростом ВВП и десятипроцентным ростом реальных доходов населения. На фоне роста нефтяных цен угрозы, шантаж и санкции в отношении соседей: торговая война с Польшей, нефтяная с Литвой, скандал с Эстонией – и даже чудом не сорванный саммит Россия – ЕС как будто только воодушевляли иностранных инвесторов, вложивших в 2007 году в российскую экономику рекордные $120 млрд.

В следующем году российские танки едва не вошли в Тбилиси. И – ничего. Запад не отвернулся, приток инвестиций составил $70 млрд, и было бы еще больше, если бы не грянувший в октябре мировой кризис. Это было очень удобно: конфликт с Западом укреплял авторитет Путина внутри страны и тешил ностальгические чувства российских граждан без заметных побочных эффектов. Топливо для патриотического подъема и имперских амбиций выдавалось гражданам России бесплатно, как детское питание на молочной кухне.

Этот режим самоутверждения при нулевых издержках поддерживался в течение примерно десятилетия. Достаточно, чтобы привыкнуть жить по правилу "война войной, а ужин по расписанию". И 45 процентов опрошенных сегодня респондентов "Левада-центра", то есть примерно столько же, как в 1999 году, после Косово, или в 2003-м, во время войны в Ираке, смотрят на нынешний кризис спокойно: верят, что и он будет спущен на тормозах. С их точки зрения, ничего экстраординарного не происходит. Сколько себя помнят, всегда так жили.

Тем временем последние опросы уже фиксируют первые признаки снижения поддержки власти. Понятно почему: к присоединению Крыма так называемый медианный избиратель относится не как оценивающий риски инвестор, а по привычке – как к неожиданному и, допустим, ценному, но подарку, не предполагающему оплаты. А за что платить? Весь опыт последних лет не дает ни Владимиру Путину, ни его избирателю достаточно материала, чтобы принять и осмыслить, почему Запад внезапно пошел на принцип: всерьез выгнал из "восьмерки" и по-настоящему душит санкциями. На самом деле им не вполне ясно, чем Крым вдруг показался Вашингтону важнее Грузии и Литвы.

Но факт есть факт. Санкции наряду с анамнезом, крайне тяжелым самим по себе, рушат российскую экономику. Рост на нуле, капитал бежит, рынок заемных средств схлопывается, вынуждая залезших в долги нефтяников вставать в очередь за ресурсами ФНБ. Не везет и с конъюнктурой: цена на нефть снижается, рубль валится вслед за ней, внутренний спрос падает, с начала года потрачена пятая часть резервов.

При этом противник консолидирован (или по крайней мере пока еще делает вид, что консолидирован). Влиятельных иностранцев, желающих записаться в лоббисты интересов России, как ветром сдуло. Банки и инвесторы отказываются иметь дело с российским бизнесом. В переводе на язык привычной дипломатии это означает: подкуп не работает, вербовать некого, торговаться тоже особо не с кем. Арсенал иссяк.

Несмотря на это, Владимир Путин продолжает действовать по прежней схеме. Западный бизнес и западные лидеры получают положительные сигналы. Только они не дают эффекта. Вот пример: в августе Игорь Сечин (глава "Роснефти" - ред.) торжественно докладывает Владимиру Путину о старте совместного проекта с Exxon Mobil: видите, мы же говорили, что санкции дурь и глупость, – но вопреки всем привычным представлениям о том, как делаются дела, Exxon Mobil внезапно выходит из проекта меньше чем через месяц. Что это – случайность или ошибка в расчетах?

Владимир Путин не может не видеть: известные ему каналы диалога с внешним миром вдруг оказались перекрыты, инструментарий закулисных средств коммуникации практически исчерпан. По крайней мере на данный момент. Вероятно, это еще не повод отказываться от привычной картины мира и заниматься работой над ошибками – разные случаются обстоятельства, – но в нынешней партии бесконечной и в целом увлекательной игры в интересы больших держав ему сейчас очевидно не хватает хороших карт.

Можно не сомневаться: ни помощники Владимира Путина, ни он сам не лелеют планы устроить снова Карибский кризис, который он в шутку припомнил членам "Валдайского клуба" в Сочи. Кремль не готовится к войне, а современная Россия не религиозный Иран и даже не СССР, готовый нести миру коммунизм на боеголовках своих ракет. И, если вдуматься, ядерный шантаж – это только звучит страшновато, а по сути просто один из приемов во внешней политике. Надо отложить эмоции в сторону и оценивать положение вещей практически – как и поступает обычно Владимир Путин".