Блог | Скованные одной цепью: чего все боятся в России

Вы когда-нибудь пробовали, будучи журналистом, поговорить в России с людьми, причастными к общественно важным событиям? Мне это не удавалось почти никогда.

Когда мне было 16 лет и я училась в школе юного журналиста, хозяин сгоревшего магазина категорически отказался разговаривать с региональными газетами о вероятных причинах и обстоятельствах происшедшего. Что там такого вообще могло сгореть? Ты его сам поджег что ли, и теперь нагнетаешь таинственности?

Когда мне было 19 и я проходила практику в университетском — обратите внимание — издании, руководство структурных подразделений отказывалось обсуждать со мной решения ректора, какими бы они не были.

Сейчас мне 23 и со мной за день отказались говорить не менее пяти ученых. От всех них я получила один и тот же ответ — я нахожусь не в Москве. Но позвольте, вы взяли трубку и уже можете сказать мне два предложения текста по теме — ничего больше я от вас не прошу. К слову, и мы сидим в Киеве.

20 октября авторитетный научный журнал Nature опубликовал статью, в которой указывалось на необходимость российским ученым согласовывать свои труды в ФСБ перед их публикацией или отправкой на конференцию. Известно, что такие указания, "несмотря на очевидную абсурдность ситуации", были представлены на совещании в НИИ физико-химической биологии имени А.Н. Белозерского МГУ им. Ломоносова. О подобных требованиях, формально относящихся к указу президента Владимира Путина об изменении Перечня сведений, относящихся к гостайне, было известно и на факультете географии МГУ.

"Это возвращение в советские времена, когда, чтобы послать работу в зарубежный журнал, нам приходилось получать разрешение, подтверждающее, что результаты не новы и не важны, и, следовательно, могут быть опубликованы за границей", – приводит журнал комментарий Михаила Гельфанда, профессора факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ.

Объяснять что-то "Обозревателю" Гельфанд уже отказался, зато его фамилию упомянула некая сотрудница НИИ им.Белозерского, ответившая по телефону, за которым должен был сидеть замдиректора института Дмитрий Матвеев — официально он также оказался не на рабочем месте, но в больнице.

"В ближайшее время Матвеев будет малодоступен, а вам какую тему надо прокомментировать, Гельфанда?.. По поводу ФСБ вы очень зря хотите от нас услышать комментарий, есть закон Российской Федерации, посмотрите в нем, это однозначно трактуется. Это придумывает не руководство института, есть закон о государственной тайне", — отметила барышня, имя которой я не назвала бы, даже если бы знала — по понятным причинам.

В разъездах оказалось все руководство института, указанное на сайте НИИ в разделе "Структура".

А теперь о происходящем: спикеры боятся коментировать журналистам ситуацию из-за страха потерять работу, журналисты боятся изложить в тексте альтернативную точку зрению из-за страха потерять работу. И такая круговая система существует в России слишком давно для того, чтобы ее можено было разомкнуть случайными попытками расспросить героев — а что, собственно, произошло.

Две простых вещи, я уверена, должны лежать в основе сильного демократического государства — гласность и качественное высшее образование. Именно гласность делает человека человеком, которому предоставляется его конституционное право на получение информации о том, что происходит вокруг, о том, куда тратятся его деньги в виде налогов, чем ему конкретно грозят решения, принятые группой не совсем честных, не совсем умных людей. Высшее образование сейчас мне видится единственной вещью, способной остановить пресловутую разруху — в головах, а следовательно, и на местах.

Кстати, у меня есть хороший пример, почему одно не работает без другого. История про нежелание профессоров комментировать решения — одна из сторон. А теперь от обратного: Алексей Навальный, который давно стал в России символом интеллектуального протеста. Суммарная аудитория его сайта и блога давно бьет некоторые профессиональные СМИ с раздутым штатом. О его расследовании, посвященном тратам первого представителя российской власти — пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, написали большиство российских, украинских и мировых СМИ. О часах, о свадьбе, о медовом месяце.

И что посчитал нужным сделать человек, который имеет право выступать от имени главного гаранта Конституции в России? Может, он предоставил доказательства свое невиновности? Может, он подал в отставку из-за тотального компрометирования своего имени? Боюсь, он решил ограничиться парой фраз о недостоверности исследования Навального в комментариях провластным СМИ.

Комментарии у политиков отдельная тема: российские СМИ 21 октября опубликовали новость об отказе партии "Яблоко" от претензий на миллион рублей, который ей якобы должен выплатить Алексей Навальный. Пару лет назад, как известно, его выгнали из партии с формулировкой вроде "дискредетировал партбилет".

За комментарием новости было решено позвонить Григорию Явлинскому. По номеру, указанному в справочном сервисе для журналистов как "прямой мобильный" оказался ресепшн офиса партии "Яблоко", где мне дали телефон его личной помощницы. Помощница оказалась не в курсе примерно ничего, отправила к его пресс-секретарю. Пресс-секретарь сказал, что Явлинский ничего не комментирует и посоветовал обратиться в пресс-службу "Яблока". В пресс-службе "Яблока" посоветовали писать текст, опираясь на твитер Сергея Митрохина, который и написал об отказе партии от финансовых претензий.

Это в Украине вы можете, даже не будучи журналистом, общаться с министрами на "ты" и задавать вопросы в духе "почему вы так плохо работаете?", на который, кстати, получите адекватный ответ. Это в Украине, если вы звоните политикам первого эшелона на мобильные, они снимают трубку даже на совещании и перенаправляют вас к помощникам и пресс-секретарям только в крайнем случае.

Но если вы хотите быть журналистом в России, пожалуйста, подумайте дважды.