Блог | Мечта о Маргарет: сможет ли новый премьер сохранить роль Британии в Европе после Brexit

Долговременным премьером Британии станет лишь тот, кто сможет доказать жителям страны, что их воля, выраженная на референдуме, нереализуема.

Нового премьер-министра Великобритании Терезу Мэй неизбежно будут сравнивать с Маргарет Тэтчер. Впрочем, ее главной и неожиданной конкурентке за пост главы правительства Андреа Лидсом тоже грозило подобное сравнение. Тэтчер — первая и пока что последняя женщина на посту главы правительства Великобритании. Мэй — вторая, пишет Виталий Портников для "Главреда".

На этом сходство заканчивается. Можно долго спорить о том, будет ли Тереза Мэй такой же "железной леди", как баронесса. Но главное, что отличает политические карьеры двух дам — так это то, что Тэтчер привела свою партию к победе после долгих лет политической стагнации, борьбы за лидерство и отсутствия доверия. А Мэй станет лидером партии как раз в момент серьезнейшего раскола, потери доверия и политического краха человека, который возродил консерваторов из политического небытия. Если консерваторы не потеряют власть на следующих выборах, то только потому, что у лейбористов нет механизма для выдвижения "нового Блэра", человека, который предложит обществу привлекательную компромиссную политическую идею, способную сыграть роль обезболивающего на фоне возможного кризиса. Великобритании сейчас нужна не новая Тэтчер, а новый Блэр. А его-то как раз и нет.

Читайте: Скоро питерскому парню не поздоровится

Тэтчер вела страну по пути европейской интеграции так, чтобы Великобритания не лишилась своего суверенитета и стратегического союза с Соединенными Штатами. Мэй придется выводить Великобританию из состава ЕС так, чтобы Великобритания не лишилась своей роли в Европе, которая обусловлена ее стратегическим союзом с Соединенными Штатами. Это — совершенно разные по вектору движения, но близкие по сути постановки задачи. Тэтчер со своей справилась, но ценой маргинализации и раскола собственной партии, которая уже при ее преемнике Джоне Мейджоре превратилась в памятник тэтчеризму, а потом и вовсе покинула "высшую лигу" британской политики, надолго уступив власть лейбористам и конкурируя — подумать только! — даже с либералами, среди которых тогда было немало бывших консервативных лидеров.

Если Мэй справится со своей задачей, то это тоже произойдет ценой маргинализации и раскола консерваторов. Партия Кэмерона приказала долго жить, а партии Мэй может так никогда и не возникнуть — преемница проигравшего премьера может оказаться просто переходным главой правительства перед долгим лейбористским (или даже либеральным, если лейбористы окончательно сойдут с ума) правлением. При этом какой бы выход не избрала Мэй из ситуации, он все равно окажется для нее фатальным. Ведь важно не то, что она говорит об уважении к результатам референдума по выходу Великобритании из ЕС, а то, что она будет делать. А этого никто ни в Лондоне, ни в Брюсселе, ни в Берлине не знает. И сама Мэй тоже не знает. Потому что никакого механизма выхода из ЕС попросту нет, и неясно, как его сконструировать. Потому что неясно, как поступать в ситуации вполне возможного негативного голосования шотландского парламента по результатам Brexit. Потому что непонятно, каким будет статус Великобритании в новых взаимоотношениях с Европейским Союзом. Если представить себе, что страна изберет "норвежскую" модель членства в Европейской ассоциации свободной торговли, то худшего варианта для тех, кто голосовал за выход, и представить себе нельзя. Потому что ЕАСТ — это все та же свобода передвижения, практически все те же финансовые обязательства перед Европой, все то же общее экономическое пространство, но при этом полное отсутствие влияния на решения ЕС. Норвегию и Исландию это устраивает. Но устроит ли Великобританию? Позволит ли объяснить, к чему все это было? Устранит ли это внутреннюю напряженность? Конечно, можно пойти еще дальше — к "швейцарской" модели нахождения вне ЕАСТ, но правительство Швейцарии после проигранного референдума о членстве в ассоциации подписало с Евросоюзом целую серию соглашений, поразительно напоминающих обязательства в ЕАСТ, но уже не требующих одобрения всенародным голосованием. А заодно и присоединилось к Шенгену — это швейцарцы одобрили. Но Великобритания — вне Шенгена, вне зоны евро. Ей неоткуда выходить. Может быть, страна предпочтет модель ассоциации, которой с ЕС связаны такие страны, как Сан-Марино или Андорра? Но в превращении недавней "владычицы морей" в Сан-Марино кроется уж слишком большая ирония судьбы. Я в это не верю.

Я верю только в то, что долговременным премьер-министром Великобритании может стать только тот, кто сможет доказать жителям страны, что их воля, выраженная на референдуме, просто нереализуема. Что политики, которые навязали людям это нелепое голосование, попросту их обманули, посмеялись над ними, что то, как они там проголосовали, не имеет ровно никакого значения с точки зрения реальных возможностей страны и Евросоюза. И поэтому обманщики первыми убежали с корабля.

Для такого доказательства, для конфликта с наиболее безответственной частью британской политической элиты нужно немалое личное мужество. У Маргарет Тэтчер оно, как известно, было в избытке.

Осталось проверить, есть ли оно у Терезы Мэй.