Федур: мы никогда до конца не узнаем, почему был убит Гонгадзе

- Андрей Анатольевич, как вы считаете, насколько целесообразной является такая засекреченность в деле Пукача? Под гриф «Секретно» подпали не только материалы дела, но и фамилия погибшего журналиста, Пукача, экс-министра МВД Украины Юрия Кравченко, да и сам факт преступления. И когда, на ваш взгляд, в деле Пукача будет поставлена точка?

- Я не вижу нужды в таком засекречивании. Не вижу в этом никакой логики. Это, не что иное, как секрет полишинеля. Но, как говорится, имеем то, что имеем. Когда будет поставлена точка, сказать очень сложно, поскольку каждый по-своему понимает эту точку. Что касается лично меня, я склоняюсь к мысли, что настоящая точка в этом деле не будет поставлена никогда. Я думаю, мы никогда до конца так и не узнаем, почему был убит Георгий Гонгадзе. Не потому, что это невозможно выяснить, а потому что нам этой информации не дадут. Таким образом, думаю, мы никогда не узнаем, как это все происходило, почему, а главное - кому это было нужно.

- А может произойти что-то, скажем, чрезвычайное, что заставит изменить вас столь категоричный прогноз?

- Дело в том, что у нас никогда не было ответственности власти. И не думаю, что может быть в ближайшее время. Наш народ не требует от власти ответственности. У нас абсолютно искривленная философия. Люди хотят от власти каких-то благ. То есть ждут, чтобы власть что-то дала. Власть никогда никому ничего не даст! Ей самой не хватает. Это мое глубокое убеждение. И до тех пор, пока народ будет считать, что власть ему что-то даст, никогда этот народ не будет иметь того, чего хочет. Понимаете, когда психология такая, что чего-то ждешь от власти, ты можешь что-то получить, если сам пребываешь во власти. Поэтому у нас все рвутся во власть, или, как народ говорит – к корыту. Исходя из этого, делаю вывод, что ничего чрезвычайного не произойдет.

- Скажите, а как себя ведет в ходе судебных слушаний обвиняемый?

- Пукач ведет себя в тех рамках, в которых может себя вести человек, который в зале судебного заседания пребывает под охраной.

- Все мы знаем о зашкаливающем уровне недоверия украинцев к третьей ветви власти. С учетом этого фактора, как бы вы оценили сам судебный процесс, в ходе которого вы представляете интересы матери Георгия Гонгадзе?

- Знаете, у меня несколько другое отношение к тому, что вы назвали третьей ветвью власти. Вспомнил профессора Преображенского, когда он говорил об осетрине. Точно также я говорю о власти. Власти нет ни первой, ни второй, ни третьей, ни еще какой-то.

- Ну, по закону есть три ветви…

- А я ведь ничего не сказал о законе, правильно? На мой взгляд, власти не бывает первой, второй, средней или последней. Власть либо есть, либо ее нет. А этот фокус касательно разделения власти на судебную, законодательную и исполнительную… Это ведь придумали для того, чтобы у нас было о чем говорить. Конечно же, я признаю конституционные принципы, права и т.п., но я не являюсь фанатом того, что власть поделена на судебную, законодательную и исполнительную. Я думаю, вы согласитесь со мной в том, что так называемая официальная власть (которую мы называем судебной, законодательной, исполнительной) находится в чьих-то руках. И тот, в чьих руках находится власть, руководит всем. Да, у нас задекларировано разделение власти. Но на самом деле этого нет. Более того, сегодня абсолютное большинство держав не являются самостоятельными субъектами. Ними, так или иначе, управляют. И официальной, легитимной властью, которая находится в этих странах, также управляют. Те, у кого власть есть реально. Власть есть та, которая есть, а не та, которую нам называют.

-Разделяет ли ваше мнение о том, что истина в деле Гонгадзе никогда не будет установлена, мама Георгия?

- Я со всей ответственностью могу заявить, что моя позиция как адвоката (а я представляю интересы Леси Гонгадзе с января 2001 года) может быть только согласованной с тем, чьи интересы я представляю. Это требование закона, в криминальном процессе не может быть по-другому. Представляя интересы Леси Гонгадзе в этом процессе, я никогда ничего не сказал и не сделал, что не соответствовало бы ее позиции. И я никогда ничего не сделаю в разрез ее позиции. Я считаю себя адвокатом не по названию, а, по сути. Мне кажется, что я понимаю природу этого института – института адвокатуры. А в адвокатуре есть много принципов, ограничений, общечеловеческих ценностей. Я их строго придерживаюсь. Поэтому, конечно же, моя позиция согласована, и я действую только в рамках этих согласований и в пределах полномочий, которые я имею от своего клиента.

Мы никогда не тешили себя иллюзиями касательно расследования этого дела, касательно объективности и т.д., и т.п. Я принимаю участие в процессе, потому что это согласовано с моей клиенткой, и мы считаем, что в этом есть целесообразность. Целесообразность состоит хотя бы в том, чтобы знать, что там происходит, а не получать информацию из третьих рук. Что касается Леси Гонгадзе, если вы обратили внимание, она не принимает участия в этом судебном процессе и принимать не будет.

- Это ее принципиальная позиция?

- Да.

- Как бы вы описали взаимоотношения в ходе заседаний между защитой, обвинением, судьей?

- В этом закрытом процессе по Пукачу, да и в других, между сторонами никогда не было и не будет в суде каких-то особых симпатий. Отношения есть конфликтными по сути. И в принципе, это является нормой. А вот что касается суда… Есть такой дешевый штамп, что он должен быть над схваткой. То есть суд должен быть тем институтом, который, защищая права человека, на основании действующего законодательства, решает спор между защитой и обвинением. В нашем процессе, согласно действующему украинскому законодательству, представители потерпевших есть стороной обвинения. То есть мы с государственным обвинением, с Генеральной прокуратурой находимся по одну сторону конфликта. А обвиняемый и его защита – по другую сторону спора. Однако наименьше было взаимопонимания как раз между представителями потерпевших и государственным обвинением. Почему-то так происходит, что почти ни одно ходатайство не было поддержано государственным обвинением. Между тем, в нашем процессе противостояния между стороной обвинения и защиты, на самом деле нет. Иногда складывается такое впечатление, что обвинение выступает в роли адвокатов для подсудимого.

- А вопрос вероятного наказания для Пукача уже обсуждался в суде?

- Нет, этот вопрос еще не поднимался и не обсуждался. Только сегодня ведь начали читать этот чрезвычайно «важный», «государственный» секретный документ – обвинительный вывод. С чтением обвинительного вывода по делу Пукача только лишь началось судебное следствие. Во время судебного следствия идет допрос свидетелей, есть возможность для проведения или изучения экспертных выводов, материалов дела, необходимости (либо не таковой) проведения дополнительных следственных действий и. т.д. После завершения судебного следствия, стороны приходят к другой стадии судебного процесса – дебатов. И только во время судебных дебатов сторона обвинения заявляет о том, доведена вина или нет, какое было совершено преступление и какую меру наказания она просит назначить суд. Соответственно, другие участники выказывают свое мнение, а подсудимый и его защита – свою. До обсуждения вопроса о мере наказания в этом процессе еще далеко.

- Адвокат Мирославы Гонгадзе – Валентина Теличенко заявила на днях, что будет настаивать на том, чтобы в дальнейшем судебный процесс был открытым. Как считаете, есть шанс, что двери зала судебных заседаний будут в дальнейшем открытыми?

- Думаю, дело так и завершится за закрытыми дверями. Я не вижу никакой проблемы в том, чтобы сделать этот процесс открытым. Однако необходимо принять соответствующие решения о рассекречивании тех документов, которые, на мой взгляд, абсолютно безосновательно сделали секретными. Пока этого не произойдет, процесс будет закрытым. Так меньше хлопот, понимаете? А если процесс будет открытым, вы придете в суд, посмотрите, послушаете, и будете давать свои собственные комментарии. Я вчера на судебном заседании говорил: «Люди добрые, если бы этот судебный процесс был бы открытым, никто из журналистов не подходил бы ко мне с расспросами. В этом не было бы нужды. Они сами зашли бы, посмотрели, послушали и сформировали свою точку зрения о происходящем. И только потому, что процесс закрытый, сейчас происходит то, что происходит». Знаете, мы уже до абсурда дошли. Засекретили обвинительный приговор полностью, секретными стали фамилии Гонгадзе, Пукача и т.д. Да о чем речь, если даже сам факт убийства стал государственной тайной?! Юридический нонсенс, но вот так…