"Мой отец предсказал эту войну". Евгений Нищук о самых страшных моментах на фронте, ночных разговорах с Адой Роговцевой и дне, когда объявят о победе

Народный артист Украины, ведущий актер Национального академического драматического театра имени Ивана Франко и дважды министр культуры Евгений Нищук с первых дней полномасштабного вторжения защищает страну с оружием в руках. Мобилизировался на фронт в звании солдата.

Артист рассказал, как его отец предсказал войну России с Украиной, а также признался, какова была реакция родных на его решение идти на фронт. Об этом и многом другом – в интервью OBOZREVATEL.

– В одном из недавних интервью вы рассказывали, что в первые ночи войны скрывались от ракетных обстрелов в подвале театра "Сузір’я" вместе с актрисой Адой Роговцевой. О чем говорили в эти страшные часы?

– Сначала мы все пережили невероятный шок, потому что как бы кто ни готовился – это война, заставившая бросить свои дома, прятаться по подвалам тысячи мирных людей с детьми, с пожилыми больными родными, с домашними любимцами. Но нужно было действовать! Сосредоточиться на главном и все спланировать. Мне кажется, что Ада Николаевна давно чувствовала, что события будут разворачиваться таким образом – россияне пойдут дальше. Еще с 2014 года она активно помогает военным. У себя дома организовала штаб помощи – кормила, стирала вещи. Я рядом живу, так какую-то часть ребят забирал. У нее в семье все мужчины воюют: и зять, и внук.

– Как вы готовились к войне?

– Больше – внутренне. Осознавал, что ни в коем случае никуда не могу уехать. И по своим убеждениям, и потому, что публичное лицо, – должен идти и защищать страну. Пошел записываться в территориальную оборону. Правда, там был уже такой ажиотаж, что не так просто и не сразу распределяли куда-то. Тем временем услышал, что недалеко от моего места жительства создается добровольческий батальон, и я попросился к ним. Через несколько дней мы уже поехали в Киевскую область. Между тем в театре "Сузір’я" с разрешения дирекции организовали такой себе военный хаб (мы его называли нежно "Дрібне Сузір’ячко"), куда приезжали добровольцы из разных городов, проходили инструктаж, а затем в зависимости от опыта распределялись дальше. Эти процессы курировала дочь Ады Роговцевой – режиссер Екатерина Степанкова. Некоторые ребята из этого логистического центра со временем присоединились к нам. После Киевщины была Черниговщина. А потом поехали на юг. И уж там я мобилизовался в ряды ВСУ – по закону на передовой без мобилизационных документов находиться нельзя.

– В военкомате вас, наверное, узнали сразу?

– Кто-то – сразу, кто-то – позже. К слову, забавная история там произошла. Когда мы все прошли, оформили необходимые документы, врачи неожиданно сказали, что нашли какие-то проблемы в моей крови, и попросили зайти в их кабинет. Я уже успел испугаться, а оказалось, что меня задержали, чтобы вместе сфотографироваться. Надо сказать, в военкомате немного намучились со мной. Говорили: "Что нам делать с вашим опытом и регалиями?" Дело в том, что в университете Карпенко-Карого не было военной кафедры, я не имею офицерского звания. Поэтому мог рассчитывать только на звание рядового. "Солдат так солдат, нормально", – успокоил их.

– Как вас принимают военные, с которыми служите?

– С течением времени, так как мы вместе находимся в одних окопах, где иногда очень близко прилетает, то никакого скепсиса нет. Есть хороший пиетет, чувствую даже повышенное внимание побратимов – их доброжелательность и переживание в критические моменты. Бывало такое, что бросались накрывать меня собой. Я иногда шучу: "Может, я здесь лишний?" "Нет, что ты!", – говорят они. Я здесь не бывший министр или народный артист, а солдат. Я, как и все, делаю свою работу на фронте.

– Как вас изменила война?

– В известной степени я стал более сосредоточенным. Сейчас творческие импровизации или управленческие амбиции должен спрятать. От меня требуется, чтобы задача выполнилась четко – даже в деталях, потому что от этого зависит безопасность не только моя, но и всех окружающих.

Я очень самодисциплинировался. Все же не являюсь профессиональным военным, поэтому должен прислушиваться к побратимам, которые этот опыт имеют. Но мы все – одно целое в этой нашей борьбе. И неважно, кто кем был в прошлой жизни и какими занимался делами. Рядом со мной – директор одной из страховых компаний, в прошлом – директор банка. Тоже без колебаний он встал на защиту страны.

– Как родные отнеслись к вашему решению идти на фронт?

– Конечно, переживали. Но сдерживать не могли, потому что знают меня хорошо. Да и у нас так в семье не принято. Благословляют и каждый раз просят, чтобы был осторожным.

– Разговариваете ли с сыном о войне?

– Он иногда знает больше, чем я, ведь много читает, исследует. Мы многое говорим на эти темы. Олекса окончил Карпенко-Карого, факультет киноведения. Я не мечтал, что он станет актером, не подталкивал его к этому решению. Если бы сын этого хотел, мы бы с женой Оксаной (заслуженной артистки Украины Оксаны Нищук-Батько не стало в 2016 году из-за болезни – Прим. ред.) поддержали его как актеры. Но он не проявлял такого желания, хотя вырос артистичным, ярким, красивым. Имеет отличный голос, актерское чутье. Однако он все равно пришел в театр – работает как звукорежиссер, художник по свету и видеоинженер. И я рад, что он нашел себя в профессии.

– Хватит ли вам сейчас времени на творчество? В первые месяцы войны вы рассказывали, что время от времени приезжаете в театр Франко играть в спектаклях. Мечтаете о новых ролях?

– Никакой новой работы у меня сейчас нет, потому что на это нужно время. Интересно наблюдать, как изменился зритель. Есть ощущение, что люди приходят сознательно. Я очень благодарю их, потому что вижу, что идут в театр не просто ради созерцания спектаклей, а потому что хотят поддержать театр в этот сложный период. Сейчас зритель – вдохновенный и чувствительный. А еще театр – прекрасный психолог.

В наш театр часто приходят военные – это очень ценно. Нередко – те, кого знаю лично. Вспоминаю трогательный момент: в одном из представлений в финале прожекторы очень ярко подсвечивали сцену, а когда свет приглушили – увидел перед собой знакомых военных, которые лечились после ранений. Мы долго не виделись. Это было так волнующе! Я очень горд художниками, которые многое делают для поддержки боевого духа украинского войска – ездят по частям и медицинским учреждениям. И многие, кто сами воюют. К примеру, мои коллеги из спектакля "Три товарища" Александр Печерица и Андрей Романий – тоже сейчас в армии.

Спектакль – это момент особых эмоций, потому что многие постановки перекликаются с этим временем и реалиями. К примеру, те же "Три товарища" абсолютно попадают в нынешнюю экзистенцию бытия и нашей борьбы. Это история о дружбе, история о потере, о любви – это то, что мы сейчас проживаем. На фронте это все – дружба, любовь. Есть истории, о которых все знают. К примеру, недавно в интервью я вспоминал драматический эпизод на "Азовстали", где влюбленные из фольги сделали кольца, снимки которых облетели весь мир. Это удивительные вещи.

Вы знаете, что недавно изменились законодательные процессы в этом направлении. И теперь военный командир имеет право расписать пару – это момент "здесь и сейчас". Ибо обостренное ощущение тех моментов, в которых находишься, важно сохранить, ведь сейчас война и все может, к сожалению, на следующий день закончиться.

– Что на войне самое страшное?

– Новости о гибели тех, кого знал хорошо. Это очень больно. Когда вчера разговаривал с ребятами, сегодня узнаешь, что кого-то из них уже нет… Таких случаев уже было много.

Когда близко прилетает, а тебе некуда спрятаться и ты мысленно умоляешь о какой-то защите. Божьей и всех тех, кто за тебя молится и переживает. Вот мы начали с разговора с Адой Николаевной. Когда случается сейчас с ней увидеться, она иногда берет меня за руки, немного задерживает в своих – и этот жест дает мне внутренне невероятную защиту. Надежду и веру, что беда обойдет. И сами такие встречи вспоминаются, когда разрывается что-то рядом на фронте.

– В вашей жизни есть еще один моральный ориентир – это ваш отец.

– Моему отцу в этом году должно было исполниться 100 лет. Я родился, когда ему было 50, маме – 38. У меня есть еще два старших брата, средний погиб, когда ему было 40 лет. Отец ушел на 90-м году жизни. Еще совсем юным он почувствовал на себе страшную руку кремлевского режима – был воином УПА. Долгое время в силу обстоятельств не мог об этом говорить, но во времена независимости рассказывал мне, как правильно прятаться в лесах, чтобы себя не выдать. Как помогать себе выжить в сложных условиях – будто чувствовал, что это мне когда-нибудь понадобится. Сейчас я часто возвращаюсь к разговорам. Он говорил, что настоящей независимости у нас пока нет, пятая колонна от России работает, чтобы постоянно создавать политические процессы внутри, которые бы не давали нам оторваться от российской зависимости. Он говорил, что рано или поздно они полностью откроют свое лицо и будет война. Он так и говорил: будет война.

– У вас остались друзья-актеры в России?

– Я никогда не снимался с российскими актерами – однажды меня это обошло, поэтому дружбы никакой с ними не было. С моим сокурсником, впоследствии ставшим известным актером, до войны мы время от времени обменивались сообщениями. Он не является сторонником "русского мира". От общих знакомых знаю, что он ездил с украинским флажком в машине по Москве. Говорили, что и после полномасштабного вторжения – тоже. Но никакого контакта хотя бы с кем-то в той стране – нет.

– Как бывший глава Министерства культуры, скажите: действительно так тяжело, как нам рассказывают, забрать регалии у тех артистов, у которых есть украинское гражданство, но которые встали на сторону страны-агрессора?

– Это требует изменения законодательства – такого рода решение должна принять Верховная Рада. Мы в свое время инициировали такие изменения, но тогда, простите, в профильном комитете был Новинский и другие представители партий, которые сейчас, к счастью, запрещены в Украине. Мы готовили такой документ, возможно, он есть и сейчас – я за неимением времени за этим не слежу. Но очевидно, что сейчас такие вещи провести законодательно легче. В том числе и благодаря тому, что уже есть множество доказательств того, кто есть кто. Война все показала.

– Каким вы видите день, когда объявят о нашей победе?

– Мы все о ней так мечтаем! Когда сейчас люди поздравляют друг друга с днем рождения или с другой датой, пожелание очень короткое: победы! Очевидно, что, когда наступит эта желанная победа, это будет какое-то вселенское счастье. Потому что каждый украинец об этом мечтает, а представьте, что эта мечта сбудется одновременно у миллионов людей! Мне кажется, что страну охватит невероятное единство. Однако не забывайте, что до этого еще нужно очень много работать! Каждому из нас на своем месте! Формула победы проста – в Вооруженных силах или для Вооруженных сил. А потом много работать после завершения боевых действий. И в вопросах безопасности, и в экономической сфере, и во всех других направлениях. Отдельно большая работа будет возложена и на сферу культуры. Нам нужно осознавать, что в любой момент какой-нибудь очередной правитель России может захотеть повторить мечты Путина. Россия – это гопники: они нарушают все договоренности и понимают только силу. Поэтому наша задача – и сейчас, и на будущее – наращивать обороноспособность.

Читайте также на OBOZREVATEL интервью с комедийным актером Виктором Андриенко – о "Киборгах" и кино во время войны, "долгоносиках" и новом проекте с Риммой Зюбиной.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале Obozrevatel и в Viber. Не ведитесь на фейки!