Видео дня
Ольга Сумская: "Коллеги из Русской драмы написали, что не хотят выходить с актрисой Сумской на одну сцену"
Роковая красавица, секс-символ, светская львица, Роксолана - как только не называют поклонники заслуженную артистку Украины Ольгу Сумскую. Увы, в последнее время рядом с ее именем появились и совсем другие эпитеты - неприязненные, желчные, бранные. Удивительно, но на них не скупятся коллеги, те, с кем уже много лет актриса работает в Национальном театре имени Леси Украинки.
В эпицентре скандала Ольга оказалась в апреле нынешнего года, когда, узнав о предстоящей реорганизации театра, написала в Министерство культуры письмо c предложением назначить художественным руководителем Русской драмы Аду Роговцеву. Труппа расценила это как нож в спину нынешнему руководителю театра Михаилу Резниковичу. По схожему поводу всегда актуальный Бернард Шоу как-то заметил: "Каждый человек имеет право на собственное мнение. При условии, что оно совпадает с нашим".
В отличие от некоторых своих героинь Сумская оказалась не сильна в дворцовых интригах. Иначе, наверное, позаботилась бы о том, чтобы ответ из Министерства культуры не попал в канцелярию родного театра и не был бы там прочитан. Актриса не стала отпираться, когда стараниями чиновников была изобличена, но и не покаялась, когда была предана анафеме за наличие собственной точки зрения...
С тех пор в театре Сумская не появляется, а общение с труппой ведет посредством пресс-конференций, открытых писем и громких заявлений. В потоке обвинений утонули голоса ее бывшего и нынешнего мужей - Евгения Паперного и Виталия Борисюка, которые рыцарски попытались за Ольгу вступиться, в ворохе событий затерялись имена единомышленников - бывших актеров этого же театра. Все громы и молнии обрушились на ее гордую голову!
Как и полагается потомственной актрисе, выросшей в знаменитой семье, Ольга Сумская - натура тонкая, чуткая, сентиментальная. Правда, никто, кроме самых близких людей, не видел ее слез. Недаром же любит она повторять: "Если тебе плюют в спину, значит, ты идешь впереди".
"В ДЕТСТВЕ Я СЧИТАЛА СЕБЯ ГАДКИМ УТЕНКОМ"
— Олечка, каждая девочка в детстве мечтает стать красавицей, но удается это далеко не всем. Вы очень красивая женщина, и это факт. Когда вы впервые осознали, что очаровательны?
— Вообще-то, в детстве я считала себя гадким утенком — главным образом потому, что носила очки, над которыми одноклассники издевались. Близорукость (она у меня с четырех лет) была моей самой большой проблемой, но потом, лет в 14-15, я начала ловить на себе восхищенные взгляды молодых людей... Внимательнее посмотрела на себя в зеркало и подумала: "Да, а вроде и ничего так". Именно тогда за перьями гадкого утенка начала угадываться другая птица.
Вместе с юностью пришло время творчества. Это произошло в 16 лет, хотя, если быть точной, впервые в театре я сыграла в пять лет — в спектакле "Дженни Герхардт" по Теодору Драйзеру мне доверили роль маленькой Весты. С Запорожским театром имени Щорса, где тогда работали мои родители, мы гастролировали по всей Украине и России, имели большой успех. (Кстати, как-то я предложила своему нынешнему художественному руководителю поставить этот спектакль. Была такая мысль — примерить на себя роль уже не маленькой девочки, а мамы Весты Дженни Герхардт. На что получила ответ: "Это старо!". Видите, как все в жизни переплетается?).
Опять же в 16 лет я впервые снялась — мне кажется, довольно успешно, — в кино: в фильме "Вечера на хуторе близ Диканьки" сыграла Музу, Сотныкивну и Панночку. Моим партнером был большой русский актер Олег Иванович Янковский. Это мой крестный отец в кинематографе, и вообще, он казался мне личностью особенной, необыкновенной. Я благодарна судьбе за то, что она меня с ним свела, за то, что этот кинодебют стал для меня знаковым.
Вскоре я поступила в Киевский театральный институт на русский курс Николая Рушковского. Говорю об этом, а перед глазами перипетии, которые мы переживаем сейчас в Русской драме, — о них знает вся Украина. Пресса то так, то этак склоняет известные фамилии, околотеатральная жизнь бурлит, а я думаю: "Господи, все равно хочется верить только в хорошее". Особенно когда речь идет о таких людях.
— Мы еще к этой теме вернемся, но я пока не все выведал о красоте. Многие потрясающе красивые женщины, такие, как Татьяна Самойлова, Алла Ларионова, — говорили мне, что их красота доставила им больше проблем, чем дала счастья, даже в какой-то степени была для них в жизни обузой. Для вас тоже?
— Вы назвали чудесных актрис, которые не могут роптать на свою творческую судьбу...
— Еще как могут!
— Все равно у них были такие роли! Им выпал шанс воплотить в кино свою молодость и красоту, отдать свой талант поклонникам, они были тогда, что называется, во времени. Увы, у меня таких ролей нет. Где они? Где можно применить все, что умею, как использовать свой потенциал?
— Ну хорошо, а в повседневной жизни помогает красота или мешает?
— Дело в том, что в театре я очень люблю характерные роли, мне вообще нравится меняться — и на сцене, и вне ее. Сейчас вы видите меня в макияже, во всей, так сказать, женской атрибутике, но я же бываю не только такой... Честно говоря, поддерживать красоту, как вы говорите, непросто. Когда люди отождествляют тебя с имиджем, который сложился годами, отойти от устоявшегося образа и попробовать себя в какой-то иной ипостаси сложно, но я же актриса, мне хочется испытать себя в разных амплуа.
— Довольно часто вам приходится вести какие-то презентации или корпоративные вечеринки в узком кругу. Помните песню: "Ах, какая женщина — мне б такую!"? Думаю, что немало мужчин, из тех, кто многое может себе позволить, у кого есть деньги, статус и имя, мечтают познакомиться с Ольгой Сумской поближе — вы понимаете, что я имею в виду? Мешает ли это вам? Попадали ли вы в переделки, когда думали в сердцах: "Боже, да на черта мне эта красота нужна?!"?
— Как хорошо вы сказали! (Смеется). Буквально такого не было, отвечаю как на духу, а жаловаться на то, что ты унаследовала от родителей какую-то органику, естественность и выразительность, — грех. Мой отец, кстати, вообще не любит слово "красивая", хотя он, на мой взгляд, был необыкновенно красив. Статный голубоглазый русый красавец! В феврале женщины дарили ему цветы: распустившуюся сирень — представляете?
— Бедная ваша мама!
— (Вздыхает). Видели бы вы ее дневники, залитые слезами... Иногда она говорит: "Лялюня (так меня называют в семье), может, я их выкину?". — "Ни в коем случае! — отвечаю. — Прошу, не выбрасывай. Все еще будет не раз перечитано и потом войдет в мемуары". Записи эти бесценны, потому что отразили все ее переживания, в том числе из-за горячих поклонниц, которые осаждали отца (к слову, я, говорят, на него похожа).
Люди рассказывали, что когда он выходил на сцену, зал замирал. Отработав более полувека в разных театрах, Вячеслав Сумской сыграл больше сотни ролей — ярких, незаурядных. Все это — история моего детства, моя суть, моя кровь. Когда я смотрю на фото своих бабушек — их было пять сестер, — меня поражает, какие они все красивые. Ровный профиль, продолговатые руки... "Господи, — думаю, — ну откуда в селе такие красивые люди?". Видно, так Богом дано.
"УВИДЕВ МЕНЯ, ЕВГЕНИЙ ПАПЕРНЫЙ ПЕРЕДУМАЛ ПЕРЕЕЗЖАТЬ В МОСКВУ"
— И все же... Я вот спросил вас о щекотливых ситуациях, связанных с мужским полом...
- (Смеется)...а я так хочу с этой темы спрыгнуть...
— Нет, Олечка, не удастся. Скажите, а бывало, что влиятельные, наделенные властью мужчины настаивали на каком-то близком контакте?
— Не настаивали! Знаете, мужчины вообще красивых женщин боятся, и это доказано! Правда, не мною.
— Боятся? Но почему?
— Потому, что при виде такой женщины теряются, смущаются, не знают, как к ней подойти, представиться, как завязать разговор. Для многих это сложно. Подходят зачастую не очень красивые и не очень интересные в общении, но зато смелые.
— Тем не менее есть мужчины, которым красавицы страх не внушают...
— Такие и занимали в моей жизни особое место.
— С кого начнем? С Евгения Паперного?
— Та-а-ак. (Смеется). Видите, их у меня немного. Так получилось, и мне кажется, это нормально. Женщина, у которой много мужчин, так или иначе разрушает себя и свою душу, это противоестественно.
— Когда вы поженились, Паперный был очень популярным актером Русской драмы, снимался в кино. Почему вы стали жить вместе?
— Возможно, на меня произвела впечатление актерская школа Евгения — он ведь воспитанник прекрасной щукинской когорты: Этуша, Катина-Ярцева... Подсознательно я, как губка, все это впитывала, насыщалась вахтанговской природой. Мы тогда часто ездили в Москву, много общались с великолепными актерами, в частности, с Жениным другом — чудесным, непревзойденным Константином Аркадьевичем Райкиным.
Для меня это была какая-то неизведанная сторона театра. Я начинала в Киеве, выросла в Украине, и хотя еще в дошкольном возрасте мне приходилось бывать на гастролях в Москве, этот водоворот актерской жизни, где все кипит и бурлит, настолько меня захватил...
Женя развелся тогда как раз со своей первой женой и хотел перебираться в Москву, но так случилось, что в театр пришла я. Он меня увидел и переезжать передумал. Видите, как все непредсказуемо в жизни — и не только актерской... Вместе мы были недолго, года четыре, а потом... С тех пор много воды утекло — я не помню плохого. У нас замечательная дочурка, ей 15 лет. Тоня чем-то похожа на отца, — у нее такие же прекрасные зеленоватые глаза, — а вот младшая дочка Анечка унаследовала мои карие.
Что значил для меня тот период? Я только пришла в Театр имени Леси Украинки, и Евгений оберегал меня от какого-то негатива. Впрочем, его тогда было не так много. Я выходила на сцену с Адой Николаевной Роговцевой — мы сидели в одной гримерной. Прекрасное было начало! Когда я сравниваю те годы и нынешние, думаю: "Боже мой!"...
— ...и муж другой, и театр изменился до неузнаваемости...
— Все другое! Мама мне сейчас говорит: "Лялюня, возможно, я плохо тогда сделала, что решилась за тебя словечко замолвить"... Понимаете, в то время попасть в Театр Леси Украинки было практически невозможно — все-таки академический, столичный... Вот мама и попросила своего друга, народного артиста Украины Анатолия Федоровича Пазенко, — когда-то они вместе учились — переговорить с руководством, чтобы взяли меня, молодую актрису... По-человечески это вполне объяснимый поступок, и, естественно, мамин коллега и друг в помощи не отказал. (Кстати, я очень хотела работать в Театре имени Франко, но тогда покойный Сергей Владимирович Данченко не набирал молодежь. Был такой эксперимент — несколько лет длился)...
Прослушав мою программу, главный режиссер Леси Юрий Кононенко сказал: "Я тебя беру", причем худсовета не собирали — он один все решил. Я удачно, очень гармонично вписалась в коллектив и вскоре сыграла свои первые роли — довольно вдохновенные и яркие. А вспомнила о маминой фразе в связи с тем непростым периодом, который сегодня переживает Русская драма, и упреками в мой адрес. Она сказала: "Может, не надо было мне тогда говорить с Анатолием Федоровичем? Может, доченька, я допустила ошибку?". — "Да нет, — говорю, — ничего ты плохого не сделала. Видимо, это судьба".
"У МЕНЯ НИКОГДА НЕ БЫЛО ПОКРОВИТЕЛЕЙ... ЭТО ПЛОХО"
— Я помню, до перестройки многие спектакли и в Русской драме, и в театре Франко становились в жизни города ярким событием. А какой был для всех праздник, когда приезжали на гастроли театры из Москвы, Грузии, Прибалтики! Не знаю, то ли жизнь изменилась, то ли я постарел, но смотришь сегодня спектакль и не получаешь того удовольствия. Даже когда идешь на БДТ и видишь на сцене таких корифеев, как Кирилл Лавров!.. Другие пьесы, иной накал, не та экспрессия... Что, на ваш взгляд, происходит с театром?
— Видите, вы тоже чувствуете кризис, и связан он в первую очередь с утратой духовных ценностей. Это общественная проблема, порожденная, мне кажется, духовной деградацией, которую мы наблюдаем повсеместно. Что с этим делать? Какими должны стать не только театр, но и кино, телевидение, в каком направлении им развиваться? Сколько власть имущих, сколько политиков и художников ищут на эти вопросы ответы! Пока не находят...
Надо постоянно думать о молодежи — это я говорю без преувеличения, без пафоса и каких-то высоких фраз. У меня об этом сердце болит, потому что подрастают мои доченьки...
— Вы часто были зависимы от обстоятельств, от режиссеров, от каких-то других людей?
— Дело в том, что у меня — я об этом не раз говорила — в творчестве никогда не было покровителей, всего добивалась сама.
— Это хорошо?
— Нет, плохо! Сейчас, пройдя какой-то путь и набравшись опыта, я в этом уверена. Хотя, вы знаете, у актера в жизни вообще все впервые, и, получив энную роль, ты все равно, как студент, смотришь и думаешь: "С чего же начать?". Поэтому если бы кто-то за мной стоял... В прежние времена это не было грубо, напротив — очень вдохновенно и целомудренно. Актрисам приносили цветы, делали подарки, давали роли, и они чувствовали себя в театре богинями. А сейчас и понятия такого нет — примадонна, премьер: все демократизировалось и нивелировалось.
— Ничего не попишешь — государство как следует приложило к этому руку. Это ведь оно поставило артистов в положение, когда они вынуждены думать не столько о творчестве, сколько о том, как заработать на хлеб насущный...
— (Вздыхает). В меру сил я понемногу зарабатывала, и видите, во что это в театре вылилось. Вопрос для меня так не стоял: зарабатывать, несмотря ни на что, но, конечно, думаешь о каких-то халтурах — это, как говорится, дело святое, потому что жить надо.
Иногда приглашают на достойную роль в кино, и очень сложно от нее отказаться, но почти всегда это связано с выбором: или кино, или театр. На мой взгляд, вопрос можно поставить и иначе: а как их объединить? Мне кажется, что в Москве, в очень популярных театрах Олега Павловича Табакова и Марка Анатольевича Захарова, знают правильный ответ...
— ...и с успехом объединяют...
— Там просто считается, что популярность актера — это дополнительные инвестиции в театр. Это вообще аксиома, поэтому, если бы наше руководство учитывало потребности артистов, прислушивалось к их мнению, проблем, я думаю, могло быть куда меньше... Почему бы популярным актерам не работать на телевидении, в кино? Они ведь могут составить для себя определенный график...
Целый год я репетировала с Игорем Селиным — молодым режиссером из Санкт-Петербурга: он ставил у нас спектакль "Маскарад", где я играла баронессу Штраль. Эта роль экстравагантной женщины для меня просто создана — как говорится, я в предлагаемых обстоятельствах. Мы сразу друг друга почувствовали — молодой режиссер симпатизировал мне как женщине, как актрисе, и роль пошла. Репетиции завершились, я нормально отыграла премьеру...
У нашего художественного руководителя к Игорю Геннадьевичу сразу возник вопрос: "Как вы могли работать с Сумской? Нам это не удавалось!". Тот только плечами пожал: мол, никаких проблем не возникло. Разгадка проста: с репетициями я могла объединять и жизнь в кино, и концертную деятельность. Я предоставила режиссеру свой график. Он сказал: "Не вопрос! Ты мне нужна тогда-то, тогда-то". Поверьте, не возникало никаких трений, все строилось на нормальных человеческих отношениях.
"Я ХОРОШО ЗНАЮ, ЧТО ПЕРЕЖИЛА АДА РОГОВЦЕВА ЗА 10 ЛЕТ НЕБЫТИЯ"
— К счастью, мы живем в цивилизованной демократической стране, где каждый свое личное мнение волен высказать. Мне, например, очень интересно, что вы думаете о конфликте между Театром Леси Украинки и Министерством культуры и туризма. Все-таки в труппе Русской драмы вы состоите уже много лет и знаете суть дела не понаслышке. Кто, по-вашему, прав, кто виноват?
— Дмитрий, я понимаю: людям это интересно, но труппа и мы (мы — это оппозиция, если можно нас так назвать) устали, актеры ждут какой-то развязки. Не хочу загадывать, чем все закончится, но при любых обстоятельствах, мне кажется, нужно сохранять достоинство и нормальный уровень отношений. Нельзя опускаться до таких грязных оскорблений, какие можно было прочитать и на страницах вашей газеты, и в ряде других изданий.
Вообще, всегда нужно оставаться людьми — никто ведь не знает, чем дело обернется завтра. Актеры, которые сегодня в труппе, должны работать, играть спектакли, но и тем их коллегам, которые в свое время из этого театра ушли, а теперь хотят на эту сцену вернуться, нужно такую возможность дать.
Я бы не хотела сейчас конкретизировать, заниматься сведением мелочных счетов. Сыта всевозможными журналистскими вопросами по горло и не хочу на них отвечать, не хочу перетряхивать грязное белье у всех на виду. Я вообще с большим уважением отношусь к любому коллеге, но вы представьте: определенный актер (мы даже не будем называть его имя) ждал своего часа. С приходом в Русскую драму Михаила Юрьевича Резниковича он получил и роли, и признание, а у некоторых его коллег...
— ...вышло наоборот...
— Да, все же идет по спирали. Поэтому сейчас мы переживаем очень плохой период, и лично я не чувствую в театре единомышленников.
— Вообще не чувствуете?
— Понимаете, актеры — люди чрезвычайно зависимые. Я, например, мнение большинства из них знаю...
— ...но сами они его в силу ряда причин не выскажут...
— Никогда! Никогда! Можно понять актеров, которые, имея в этом театре право на свой успех, делали все для того, чтобы он у них был, шли к цели определенным путем...
— Можно понять и вас. У вас есть кино, телевидение, вы популярная, раскрученная, вас все знают, а они известны только на театральной сцене, то есть зависимы еще больше. Правда?
— Конечно! Как бы там ни было, а Михаил Юрьевич, я уверена, многое осознает. Ведь в этой истории он не ведущий, а только ведомый. Господи, когда я только пришла в театр, с восторгом смотрела его "Кафедру". Я благоговела перед такими прекрасными актерами, как Ада Роговцева, Валерия Заклунная, тот же Николай Николаевич Рушковский, который так низко оклеветал меня на страницах вашей же газеты.
Когда ты слышишь нелестные высказывания в свой адрес, думаешь: "А почему так сложилось?". Ты же никому из них дорогу не перешла, даже плохого слова никогда не сказала. Кто-то же, наверное, по отношению к моей персоне так их настроил?
— Любой красивой, да еще и талантливой женщине приходится испытать зависть. Вы ее на себе чувствовали?
— Конечно! Хотя иногда она стимулирует.
— В чем же эта зависть выражается?
— Она страшная, Дмитрий! Настоящее средневековье! И месть тоже ужасна. (Вздыхает). Это только начало пути, и если мы победим — а я питаю такую надежду, — даже не знаю, как смогу с актерами, с моими коллегами, общаться. Особенно после тех страшных писем. Вы знаете, о чем я говорю...
— Разумеется...
— Мои коллеги написали, что они не хотят выходить с актрисой Сумской на одну сцену. Боже, ну как с этим жить? Я сейчас улыбаюсь, но вы даже не представляете, как мне больно! Спасает только моя семья. Я хорошо знаю, что пережила Ада Николаевна за 10 лет небытия. Она ведь ушла в никуда, а способен ли хоть один из тех, кто сегодня пытается ее оскорбить, тоже сделать такой шаг? Просто уйти, чувствуя, что это не их время?
"В СВОЕМ БЕЛЬЕ Я НАХОДИЛА ЛЕЗВИЯ"
— Я не прошу называть фамилии, но хоть какие-то примеры, когда завистники отравляли вам жизнь, вы можете сейчас привести?
— Что ж, у себя в белье я находила лезвия, представляете? В гримерке.
— Лезвия, что еще?
— Слава Богу, больше ничего. И пусть этим все и закончится. Не будем притягивать страшные мысли, не будем никого провоцировать. Да не дай Бог! Давайте лучше говорить о том, что все завершится нормально: актеры будут играть, а Михаил Юрьевич по мере возможности ставить. Безусловно, он имеет на это право. Но нужно также признать, что в этот театр должны войти молодые, талантливые режиссеры, которым до сих пор туда хода не было.
Мне кажется, мы все равно найдем пути для взаимопонимания и в первую очередь для работы. Мы, например, готовы возобновить прекрасные спектакли, которые в свое время были несправедливо сняты, — такие, как "Дама без камелий" и "Священные чудовища" Романа Григорьевича Виктюка. Их выбросили из репертуара, несмотря на аншлаги, на то, что люди на них ходили, — это были любимые спектакли киевлян. Таких много: "Ревизор", "Приглашение в замок", "Банковские служащие ужасно темпераментны", — где я играла... Сегодня их нет. Почему? Дмитрий, я с апреля не играю в театре...
— Вообще?
— Вообще! Я вот думаю: как можно так со мной поступать? Михаил Юрьевич с упреком обо мне говорил: "Она хотела сидеть на восьми стульях", хотя сам занимает не меньше пяти должностей! И слава Богу, работайте, но нужно понимать, что и актер имеет право сниматься в кино, когда не занят в том или ином спектакле. Я уже свыклась со своей невостребованностью в театре, с тем, что вдруг за две недели до премьеры меня могут распределить в массовку.
— В массовку?
— Ну да — в спектакле "Сон в летнюю ночь" я играла на заднем плане в бадминтон. Во втором действии у меня были две фразочки — и это, собственно, все. Почему было не распределить в тот же спектакль, но заранее? Почему, как я говорю, сделали такое "вбрасывание" артистки Сумской непосредственно накануне премьеры? Я могу привести не один такой пример, когда выхожу, говорю одно слово... Скажите, ну как актриса может такое пережить?
— У нее же достоинство есть...
— ...и гордость, и еще много чего, что можно было бы воплотить на сцене. Накапливается потенциал, хочется его отдать зрителям, но...
— После перестройки, понимая, что в театре они не всегда могут сделать то, что хотят, многие театральные звезды начали создавать антрепризы, где, в конце концов, и заработать можно было немало. Лично для меня слово "антреприза" стало синонимом слова "халтура", потому что спектакли, привозимые к нам большинством москвичей, — это откровенная, подчас даже неприкрытая халтура. Боже, я помню, как Олег Табаков привез антрепризу с Мироновым и Машковым. Перед началом Олег Павлович вышел на сцену Театра Франко, чтобы сказать киевлянам какие-то теплые слова, и вдруг у него зазвонил мобильный телефон. Совершенно спокойно он вытащил из кармана трубку и на глазах у изумленного зала кому-то ответил: "Алло, я сейчас в Киеве, на сцене стою. Давай перезвоню тебе позже"...
— Такое вот отношение к киевской публике!
"МЫ КОЛЕБАЛИСЬ: "РАЗДЕВАТЬ ВИТАЛИЯ НА СЦЕНЕ ИЛИ НЕ РАЗДЕВАТЬ?". СЛОВО ТЕЩИ ОКАЗАЛОСЬ РЕШАЮЩИМ: "ЕСЛИ ЕСТЬ ЧТО ПОКАЗАТЬ, ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ"
— Рядом со мной сидел Виталий Коротич: он был потрясен. "Я представляю, — сказал, — что было бы, если бы Табаков позволил себе такое в Москве". В общем, московские снобы приехали к жлобам в провинцию срубить немного "капусты". Впрочем, бывают и исключения. Имею в виду поставленный Анатолием Хостикоевым и Богданом Бенюком спектакль "Моя профессия — синьор из высшего общества", где играете вы, ваша сестра Наталья Сумская, ваши родители, ваши мужья — все там так перепуталось...
— (Смеется). Ветки генеалогического древа переплелись.
— Ну, во-первых, это была гениальная идея — объединить в одном спектакле таких родственников, а во-вторых, сам спектакль, ставший хитом, блестящий — нельзя даже сказать, кто кого переиграл. Короче говоря, сработано на великолепном профессиональном уровне...
— Спасибо!
— Тяжело ли было собрать бывших мужей и жен, которые давно расстались и уже много лет друг с другом не живут? Сложно ли вместе репетировать, трястись по Украине в автобусе, выходить в таком составе на сцену? Остались же еще какие-то взаимные претензии, счеты, обиды, непогасшие чувства, в конце концов...
— Думаю, это абсолютно не тяжело, когда присутствует счастье творчества. В жизни мы очень редко с Натальей видимся, да и с родителями при нашей занятости на общение просто времени не хватает. Когда приходит день этого спектакля, я чувствую себя окрыленной, потому что знаю: сегодня выйду на сцену со своими родненькими.
Что сказать — была бы я очень рада, если бы удалось этим составом поставить еще хоть один спектакль. Анатолий, кстати, над этим думает. (Были идеи насчет "Кайдашевой семьи" — возможности тут неисчерпаемые). А какая бодрость и сила, какая энергетика исходит от наших с Наташей родителей даже в небольшом эпизоде! Представьте: у мамы на сцене одновременно четыре зятя.
— Счастливая теща!
— В очень пикантной ситуации как раз ее слово было решающим. Помните, когда Виталия, моего мужа, обливают водой и Анатолий Хостикоев срывает с него семейные трусы, пару секунд он стоит обнаженный... Были колебания: "Раздевать или нет?". Точки над "i" расставила теща Анна Ивановна: "Если есть что показать, почему бы и не раздеть?". Все прислушались...
Знаете, у меня в этом спектакле чудесная роль. Антреприза меня просто спасает, отвлекает от мыслей о происходящем в родном театре. Я даже не знаю, как все сложилось бы, если б не "Синьор из высшего общества".
— Если бы вашим мужем был банкир или, скажем, нефтяник, было бы все понятно — ситуация, так сказать, типичная. Но ваш муж актер. Наверняка, как более раскрученная и популярная актриса, которую знают и любят, которая снимается в сериалах, участвует во многих праздниках и вообще нарасхват, вы приносите в семейный бюджет намного больше денег, чем супруг. Не возникают ли из-за этого какие-то внутрисемейные проблемы? По своим друзьям я знаю: когда жена зарабатывает больше мужа, это чревато...
— Ну, не настолько уж больше Виталия я зарабатываю. Я же не подруга Андрея Малахова бизнесвумен Марина. Нет, у нас не тот случай, просто так получилось, что пока свой какой-то актерский прыжок, прорыв Виталий не совершил. Он, мне кажется, не смог бы стать бизнесменом, это не его естество, потому что Виталик очень творческий, вдохновенный человек. К слову, он хорошо начинал: играл в институте тетку Чарлея, имел бешеный успех, гастроли. Да и фактура у него дай Боже! Я все верю и жду, что его время наступит и я смогу быть счастлива за него, смогу им гордиться. Как женщина я хочу, чтобы все в его жизни сложилось и он наконец-то состоялся.
— И все-таки. Предательская мысль не мелькает: ну почему же он не банкир?
— Боже избавь! Клянусь вам, я не представляю Виталия в костюме, при галстуке. Будь он финансистом, я не смогла бы откровенно с ним разговаривать, хотя... Вы знаете, пусть даже в его жизни появилось бы что-то новое и его карьера вдруг круто изменилась: главное — чтобы он оставался самим собой... Грустно видеть людей, которые, получив высокие звания, известность и популярность, стали совершенно другими. Нет ничего хуже! Думаю, если в жизни Виталия будет успех, это его не изменит.
Знаете, вы как будто подслушали... Когда-то один экстрасенс сказал ему, что он посвятил свою жизнь профессии, которая не является его призванием. Вот, дескать, если бы Виталий пошел в точные науки, имел бы большой успех. Более того, он мог быть прекрасным певцом, тем паче что сейчас исполнителя его возраста и мужественного типажа с таким красивым голосом на нашей эстраде нет.
Не хочу углубляться, но когда-то мы сняли клип. Более того, как продюсер я взялась раскручивать его на телевидении и радио, но когда столкнулась с этой мясорубкой, ужаснулась. Увы, у меня просто не хватило ни времени, ни сил. Я часто вспоминаю Василия Зинкевича. Однажды мы участвовали в чудесном телепроекте, где актеры могли спеть в классической манере. Мы исполняли партии из "Наталки-Полтавки", потом Виталий спел арию Петра. (Поет). "Сонце низенько...". (Я обожаю музыку Лысенко). Зинкевич услышал, как мой муж поет, подошел ко мне и говорит: "Что ты делаешь? Забудь про себя, брось все, занимайся Виталиком! Он имеет золото — такой голос. Ты должна его раскрутить, не делай глупостей!". И так эмоционально, так убежденно Васыль говорил, что меня проняло. Мне кажется, что такой вариант еще возможен, — нужно просто встретить людей, которые могли бы этим заниматься.
"МОСКОВСКИМ АКТЕРАМ ПЛАТЯТ ЗА СЪЕМОЧНЫЙ ДЕНЬ ОТ 500 ДОЛЛАРОВ, НАШИМ — ОТ 50-ТИ"
— В сериале "Роксолана" у вас были весьма откровенные сцены с мужем вашей сестры Натальи Анатолием Хостикоевым...
- (Весело). Были, были!
— Не чувствовали после этого ревность как с ее стороны, так и со стороны собственного супруга? Как все это вообще происходило?
— Ну представьте: снимается сцена первой супружеской ночи. Какие чувства можно испытывать, когда вокруг стоит вся съемочная группа: оператор, режиссер, гримеры?
— Не думали: "Боже, а что Наташа подумает?!"?
— Пронизывала одна мысль: только бы не выглянуло ничего лишнего, потому что тема-то мусульманская, и это налагало на нас дополнительные запреты. Если бы, например, "Роксолану" показали по турецкому телевидению, это не разрешили бы показывать, все бы повырезали. Хотя снята сцена очень красиво.
— Из 50 запланированных серий у нас удалось снять лишь 26 — потом все заглохло. А вот в России этим сериалом заинтересовались и даже сделали продолжение "Роксоланы". Почему в Украине его так и не увидели?
— Вы же знаете, Дмитрий, наши мытарства с продолжением. Началось все еще в 1999 году, когда мы стали снимать продолжение "Роксоланы" при поддержке покойного Зиновия Кулика. Именно он был вдохновителем этой идеи, и когда его не стало, не стало всего. Мы не нашли понимания у людей, которые в то время возглавляли Государственное телевидение, но с приходом на Первый национальный канал пана Стецькива решили предпринять третью попытку. Надеемся, что теперь нам удастся показать продолжение сериала, снятое, к слову, при поддержке российского телеканала.
— Павло Архипович Загребельный неоднократно с содроганием говорил мне, что сериал "Роксолана" не имеет ничего общего с его знаменитым романом, что там извращены факты, искажена история, убийственно неточны декорации... Он же в свое время посетил Турцию и очень старательно там все изучал. Читал Коран, штудировал какие-то исторические материалы. Что вы об этом думаете?
— Знаете, когда режиссер-постановщик и автор сценария Борис Небиеридзе обратился к Павлу Архиповичу с предложением сделать сценарий именно по его произведению, Загребельный озвучил смету, на которую мы сняли всю "Роксолану".
— Имел право...
— Я же не возражаю, просто финансово такого соавтора сценария, как Павло Архипович, мы не потянули.
— Сегодня актриса Ольга Сумская — состоятельная женщина или нет? Мне, например, известно, что один съемочный день Олега Меньшикова стоит 10 тысяч долларов...
— (С грустью). Ну вы же прекрасно знаете, как ценят наших актеров.
— Как? Приблизительно?
— У московских коллег один съемочный день стоит от 500 долларов и выше, а наших оценивают от 50-ти, и народные артисты, я знаю такие примеры, за эту сумму снимаются. Конечно, такое положение вещей не делает нам чести. Что-то нужно менять, но только когда у нас будут приняты законы в защиту украинского кинематографа, мы сможем о чем-то говорить.
— Сегодня ведущая украинская актриса может позволить себе престижную квартиру в центре Киева, автомобиль? Она может ходить в ресторан, у нее есть деньги на то, чтобы достойно отдохнуть?
— В принципе, я могу позволить себе необходимое, хотя об излишествах, таких, как яхты и дачи, даже не мечтаю. И знаете, мне этого достаточно: квартира, машина... Возможно, все остальное и ни к чему, потому что требует времени. Я не смогу этим заниматься, придется завести целую когорту помощников.
"У МЕНЯ НЕТ ПОДРУГ — ЕСТЬ ТОЛЬКО МАМА"
— Советская власть имела множество недостатков, но актерам она помогала. Если артист был суперталантливый, она его превозносила, предоставляла какие-то льготы, делала все, чтобы он хорошо жил и ни в чем себе не отказывал. Как сейчас относится власть к актеру, что она ему может дать и дает ли?
— Сейчас власти не до нас. Ей бы той ситуацией, что сложилась в стране, овладеть, решить насущные проблемы. Эти люди делают буквально невозможное: объявив решительную войну коррупции, они испытывают бешеное сопротивление. Для них, насколько я знаю, это чрезвычайно ответственная миссия, исполнение которой требует сил, но мне кажется, что придет время, когда они смогут уделить внимание и искусству, культуре.
— Если бы сегодня вам сказали: "Оля, сыграй одну роль — и можно уже уходить из профессии", какую бы вы выбрали?
— В 94-м году, сразу же после увольнения из Русской драмы, Эдуард Маркович Митницкий предлагал мне воплотить на сцене Анну Каренину.
— А кто был бы Вронским?
— Ну (смеется), кто-то бы на роль графа нашелся, но представьте, какое предложение! Сейчас, к сожалению, актер ни о чем не мечтает — берет то, что предлагают. Ну а поскольку предлагают не очень много, снимаемся в каких-то проектах лишь потому, что просто нужно работать, чтобы зрители не забывали.
Мне очень хотелось бы сыграть в кино княгиню Ольгу. Потрясающе интересная личность, до сих пор так и не раскрытая! (Некоторые режиссеры уже озвучивали мысли на сей счет). Слава Богу, сейчас есть работа, снимаюсь одновременно в четырех сериалах. Ну а звездные роли придут, я надеюсь.
— Когда вы садитесь за один стол с мамой и сестрой, о чем обычно втроем разговариваете?
— О-о-о, это необыкновенно эмоциональный процесс. Тут и песни звучат, и актерские байки, и случаи из нашей жизни. Семье Сумских, дай Бог ей здоровья, есть что вспомнить! За плечами родителей прекрасная актерская жизнь. Отец постоянно что-то рассказывает, особенно если чарку выпьет. Если видит, например, что его не слушают, переходит к следующему эпизоду — словом, разговоры не смолкают. Когда мы собираемся за одним столом, нам есть о чем поговорить, есть что спеть.
— Ваша мама считает, что судьба ее дочек сложилась счастливо?
— Сейчас она очень за меня беспокоится, а вообще, переживает за обеих дочек: и старшую, и младшую... Как мать, она беспокоится о нашем здоровье, а мы заботимся о ее. Мне очень хочется, чтобы такая же близость была у меня с моими доченьками, когда они повзрослеют, мечтаю, чтобы они относились ко мне так же нежно и трепетно, как я отношусь к своей маме. Каждый свой день я начинаю со звонка родителям: мы разговариваем обо всем. У меня нет подруг — есть мама, которая может выслушать и посоветовать.
— Ну что, Олечка, можно пожелать напоследок красивой женщине, да еще и знаменитой актрисе? Очевидно, ролей — все остальное у вас и так есть...
— Что ж, актера создают роли. Спасибо, ваше пожелание я с удовольствием принимаю.
Дмитрий ГОРДОН, "Бульвар Гордона"