Видео дня
Андрей Ермолаев: "Референдум — ящик Пандоры"
Застывшие в схватке за политреформу команда Президента и остальной политикум углубляют кризис власти в Украине. Сценарии развития событий — один мрачнее другого. О наиболее вероятных «ЭИ» предложили рассказать одному из наиболее здравомыслящих политологов Андрею Ермолаеву.
— Насколько вероятно, что ВР по настоянию Президента отменит постановление об отставке правительства?
— Думаю, что это нереально. Для такого поворота событий необходима политическая консолидация. Этого пока нет.
С 1 января мы живем в новом политическом пространстве — в новой редакции Конституции 1996 года. Другое дело, и это главная проблема начала года, — большая часть норм новой редакции Конституции не обеспечена законодательными процедурами. Поэтому в ближайшее время необходимы законы о Кабмине, о регламенте ВР, об оппозиции. Лишь благодаря принятию этих и ряда других законов можно будет полноценно реализовывать новые полномочия всех ветвей власти и, соответственно, давать оценку законности этих действий. Поскольку этих законов нет, то и процедуры пока не писаны.
— Законна ли, по Вашему мнению, отставка правительства парламентом?
— Пусть юристы вешаются от моей фразы. Отставка была легитимной, но прошла с нарушением юридических процедур. Сейчас навязывается юридизация политики — нам предлагают на все смотреть глазами абсолютизированного, формализированного правого канона. Я вовсе не сторонник нарушения прав и законодательных норм. Но отставка правительства — это решение единственного высшего законодательного органа, который является ядром обновленной политической системы. Парламент имеет право на политическое решение в отношении исполнительной власти по определению.
— В чем состоит нарушение при принятии ВР решения об отставке правительства?
— Нарушения — прежде всего в процедуре. Организация голосования по постановлению, которое было предложено как проект, проводилась без сбора подписей, без вынесения вопроса о недоверии, и т.д. К этому можно предъявлять претензии. Но коллизия состоит в том, что все нарушенные процедуры были известны до вступления в силу новых полномочий парламента. Новые полномочия должны быть обеспечены процедурами, отличными от прошлых. Прежде всего потому, что парламент является теперь не только центром инициации решений, как это было раньше, но и принятия, и контроля за исполнением. Представим себе абстрактную ситуацию, что в стране нет процедур, по которым могло бы сейчас отправляться в отставку правительство. А что делать в ситуации грубого нарушения правительством закона или предательства национальных интересов?
— Но в случае с подписанием газового соглашения 4 января мы имеем слово оппозиции, крупного бизнеса о предательстве национальных интересов против слова Президента и членов правительства…
— В данном случае я говорю о праве парламента давать собственную оценку событиям безотносительно к тому, что об этом говорит Президент. Я считаю, что отставка правительства была воспринята окружением Президента несколько истерично. Некоторые члены президентской команды вдруг начали говорить о прямом президентском правлении, о посягательстве парламента на стабильность в стране и пр. В действительности статус и.о. для членов правительства вовсе не дестабилизирует обстановку в стране. Он лишь ограничивает применение исполнительной власти. Мы имеем дело со случаем, когда каждое решение (парламента, Президента, правительства) — это создание новых прецедентов, которых не было раньше, учитывая, что у нас нет соответствующей законодательной базы. Отставка правительства — это лишь первая объективно патовая ситуация. В этих условиях было бы логично всем ветвям власти выставить взаимные претензии на переговоры и в срочном порядке разработать необходимые законодательные процедуры. Самое парадоксальное, что большинство законопроектов по политреформе есть в парламенте.
— Почему они не принимаются?
— Я думаю, что, как и в случае с судьбой КС, существующий сейчас властный раскол на политическую команду, ориентированную на Президента, и на те политические команды, которые желают контролировать власть через механизм парламента, блокирует все возможности определить, где же находится центр власти! Блокируется создание КС, блокируется разработка и принятие законодательства, регламентирующего использование новых полномочий ветвей власти. Причем в каждом конкретном случае — игра встречная. К сожалению, обе силы заинтересованы пролонгировать эту неопределенность до момента парламентских выборов. Выход я вижу один: было бы логично создание группы или комиссии в составе парламентариев и представителей со стороны Президента, которая бы в очень сжатые сроки согласовала необходимый набор законопроектов, регламентирующих деятельность власти в связи с конституционной реформой. А затем в течение одного сессионного дня необходимо их принять. Причем мы можем говорить о некоем конституционном минимуме — закон о Кабмине и закон о регламенте ВР, в более широком пакете — закон о коалиции, об оппозиции. Все остальное можно было бы отложить. Такой шаг позволил бы снять 90% вопросов прежде всего о полномочиях и процедурах.
— Насколько это реально?
— К сожалению, тут препоны не объективного, а субъективного плана. Мне кажется, что Президент не заинтересован сейчас лоббировать эти законопроекты, хотя он является гарантом Конституции и логично было бы, если б он играл на опережение. Без двустороннего формата, я думаю, будет очень сложно выйти на общее решение.
— Тем не менее депутатам не составило труда договориться о голосовании за отставку правительства…
— Это был не сговор. В этом случае совпали многие интересы. Это уникальная ситуация, когда голосование не имеет отношения к какой-то псевдокоалиции или сговору.
— Что Вам давало основание говорить о скорой отставке правительства еще в двадцатых числах декабря? Ведь тогда еще не было и намека на то, каким будет газовое соглашение?
— Не секрет, что большинство коллективных игроков на парламентских выборах давно приняли для себя решение, что Юрию Еханурову будет показана красная карточка, если он дает добро на первый номер в списке «Нашей Украины». Прежде всего потому, что часть политических сил не могла простить новой власти ту критику, ту кампанию, которая проводилась в прошлом году против кандидата от власти Виктора Януковича. Его постоянно долбали за то, что он, будучи премьером, идет на выборы. Сейчас новая ситуация, но старые правила. В начале декабре я говорил о том, что вроде бы складываются правила, по которым парламент учится дружить с правительством Юрия Еханурова. Особенно после того, как начали работать многосторонний меморандум о примирении, трехсторонняя декларация о сотрудничестве, оппозиция пошла на компромисс с Президентом, Президент — с оппозицией. И вдруг, в середине декабря, правительство делает целый ряд шагов, которые однозначно подводили его к кризису. Правительство дает понять всем игрокам, что оно не собирается разрабатывать программу деятельности, а собирается весь I квартал работать в ручном режиме. При подготовке бюджета было очевидно, что в условиях газовой войны с Россией необходимо страховаться, ориентируясь на новые ценовые параметры. Сейчас парламентарии заявляют о том, что в период продавливания бюджета и торгов в ВР они в ходе консультаций настаивали на бюджетной страховке, учитывающей риски повышения цен. Кроме этого были и другие сигналы, которые говорили о том, что правительство играет. Вспомните историю вокруг реприватизации, войну, связанную с НЗФ, и рядом других предприятий. Постоянно шел поток информации, показывающий, что у правительства позиции нет, есть лишь конъюнктура момента и информационной игры. Если посмотреть информационную ленту за декабрь по вопросам реприватизации, СЭЗ… В начале месяца декларировали восстановление СЭЗ, а к концу месяца — необходимость ставить на них крест. К концу декабря очень популярным стало определение «непрофессиональное правительство». По большому счету, это было общее впечатление. На мой взгляд, все это в сумме сформировало приговор правительству.
— Газовый вопрос не был определяющим для решения ВР об отставке правительства Юрия Еханурова?
— Газовый конфликт и порядок решения этой проблемы — не причина отставки, но ее мотив.
— Уже были заявления о том, что премьер Ехануров, как и премьер Тимошенко, не курирует нефтегазовый сектор, что Президент наложил табу на эту отрасль. Почему же за подписанное 4 января соглашение пострадал Кабмин в полном составе?
— Как можно работать с правительством, в котором никто ни за что не отвечает? Что касается Еханурова. Я думаю, что он, как и Тимошенко, действительно был «вне игры» вокруг газа. Об этом свидетельствовали его многозначительные оценки соглашения от 4 января. Они отличались и эмоционально, и содержательно от того, о чем говорил, например, Ивченко. Ивченко выглядел победителем. Ехануров в моих глазах выглядел как человек, которого вынудили пойти на этот шаг. Он очень жестко и скупо говорил, например, о роли посредника, об условиях поставок газа. Он говорил только о том, что в его глазах было позитивом — у страны появился газ, на границе он будет по такой-то цене, а больше его, как премьера, ничего не волнует.
«Нефтегаз Украины» всегда был курицей, несущей определенного качества яйца. Я думаю, цена вопроса для новой власти схожа с ценой вопроса, которая была в эпоху Кучмы. Надеюсь, что у «Нашей Украины» все будет хорошо на выборах благодаря этим соглашениям.
В целом же нынешняя команда Президента не менее агрессивна, чем так называемые коррупционеры, которым досталось на орехи от Тимошенко. Ряд заявлений от имени «Нашей Украины» и ряд реплик Романа Безсмертного, по-моему, уже сейчас требуют определенной юридической оценки.
— О каких именно репликах Вы говорите?
— В адрес парламента.
— Почему, по Вашему мнению, президентская команда истерично восприняла отставку правительства, зачем пытается восстановить статус-кво?
— Каждый политический шаг, событие носит символическое значение для избирателя. Он смотрит: кто силен, кто слаб, кто пропустил удар, кто его выдержал. Поэтому политическая команда Президента, по определению, не могла пропустить этот удар. Ведь потерпел поражение первый номер списка их блока. Причем сам Ехануров поступил героически, прикрыв своим телом (условно, конечно же) отчет министра Плачкова.
Но премьеру необходимо было работать с депутатами и как политику лучше готовиться. Наверное, зная, какая будет критика, необходимо было два-три дня посидеть в кабинете и пообщаться с каждым депутатом, с лидерами фракций и парламентских партий. Многие премьеры, которые сталкивались с угрозой недоверия со стороны парламента, прежде всего занимались такой политической работой. Это норма правительственной дипломатии. Разговоры о том, что надо успокоиться, не мутить воду — это политика вчерашнего дня. Я думаю, если уж в критике сошлись БЮТтовцы, корпоративный сектор в лице ИСД, представители партии «Виче» и т.д., наверное, произошло что-то, в чем стоит разбираться.
Если давать газовому соглашению метафорическое определение — это «Брестский мир» по образцу соглашения революционной России с Германией в 1918 году. Только место Германии заняла сама Россия, а место России — Украина.
— Что ждет политреформу в краткосрочном будущем?
— Судя по всему, Президент не намерен в ближайшее время заниматься законодательным обеспечением политреформы. В его реальности, судя по всему, вообще нет парламентской модели и нет новой редакции Конституции. Есть некие неправильные нормы, которые нужно отменить. Поэтому ожидать конструктива пока рано. Значит, в ближайшие два-три месяца мы будем свидетелями очередных политологических ноу-хау со стороны команды Ющенко по поводу референдума, КС... Будут новые «подвиги Геракла». Единственный способ стабилизировать ситуацию — перестроить работу парламента. Думаю, сейчас ключи лежат в карманах лидеров крупных парламентских комитетов, спикера и вице-спикера. Можно было бы, пользуясь перерывом между сессиями, силами парламента провести мониторинг всех существующих законопроектов и попытаться достичь компромисса на согласительном совете. Если эта попытка будет успешной, то уже в первой декаде февраля по законопроектам о регламенте ВР и о Кабмине можно провести продуктивное голосование. Мне кажется, что сейчас это два основных законопроекта. Для того чтобы избавиться от угрозы политической войны, минимум эти два законопроекта надо принять.
— Что Вы думаете о перспективе прямого президентского правления?
— Заявления, прозвучавшие от имени НСНУ, требуют такой же политической и юридической оценки, как заявления участников съезда в Северодонецке. Я считаю, что в них содержатся призывы к конституционному перевороту. Представим ситуацию, что эта идея прозвучала, когда Президент был за границей. Виктор Ющенко — еще и почетный глава партии НСНУ. Заявление прозвучало от его соратников. И кто сказал, что Ющенко не может отреагировать позитивно? Вот это была куда более реальная угроза дестабилизации страны, чем новый статус правительства. Фактически это означало бы развитие событий в Украине по российскому сценарию 1993 года. Я считаю, что в политической атмосфере страны явно ощущается запах российского 93 года. Судя по инициативам Президента о референдуме, я думаю, что такое развитие событий в стране очень реально. Референдум по политреформе я расцениваю, как бомбу, заложенную не только под политическую стабильность, но и под стабильность самой государственности. Нет легитимных процедур, обеспечивающих нормальный процесс проведения референдума, нет внятной позиции власти по поводу референдума по конституционной реформе. Президенту придется либо предлагать обществу альтернативный конституционный проект, так как мы имеем дело с новой редакцией Конституции, либо же предлагать вернуться к старой редакции Основного Закона («возвращение в эпоху Кучмы»). Я уже не говорю о том, что все игроки, которые внимательно следят за действиями Президента, получили в руки «ящик Пандоры» под названием «референдум». Туда будут закладывать самые разные игрушки: федерализацию, язык, внешнеполитическое блокирование страны, и т.д. Если Президент пойдет по пути вскрытия этого ящика, мне кажется, что больше никто не сможет контролировать дальнейшее развитие событий в стране.
Прямое президентское прав-
ление звучит как абсурд. В рамках новой модели государственного устройства, которая заложена в новой редакции Конституции, Президент вообще лишен статуса руководителя исполнительной вертикали. Он — глава государства, гарант Конституции, верховный главнокомандующий. В этом смысле введение прямого президентского правления что, военный переворот? Он что, как главнокомандующий, будет руководить страной или как нелегитимный руководитель исполнительной власти?
— Вы не разделяете точку зрения, что Президент намерен лишь «отредактировать» политреформу?
— Я очень заинтересован в том, чтобы уже в этом году прочесть, условно конечно, книгу Виктора Ющенко «Мои реформы» и понять, что за реформы все-таки у Ющенко. Я бы очень хотел не гадать по звездам, а посмотреть пакет предложений Ющенко по той модели политреформы, которую он считает более демократичной. Если в этой модели Ющенко я увижу амбиции 2002 года, когда «Наша Украина» требовала от Кучмы права на формирование правительства от имени блока-победителя, тогда я буду уверен, что Ющенко последователен. Если нет, я тогда не понимаю этого политика.
— Сейчас еще можно подправить, отредактировать политреформу?
— Нет. Я думаю, что новая редакция Конституции — это новая реальность. Ее нельзя отмотать назад. Ее можно только двигать вперед. Сегодня это уже не только реальность текста, но и реальность поведения, планов, настроений всех, кто связан с политикой. Если Ющенко будет стремиться отменить новую редакцию Конституции, он встретит очень жесткое противодействие в диапазоне от импичмента до отмены его поста. Потому что такими действиями он покажет, что президентский пост в Украине — это опасно, это источник постоянных переворотов во власти. Надеюсь, что все это — лишь преувеличенные угрозы и политологические страхи.
Персона
Ермолаев Андрей Васильевич родился в 1969 г. в г. Красногоровка Донецкой обл. В 1992 г. окончил философский факультет Киевского университета им. Шевченко. 1994-1996 гг. — главный консультант в администрации президента.
1997-1999 гг. — помощник премьер-министра Украины Валерия Пустовойтенко.
С 2000 г. директор Центра социальных исследований «София».
Женат, воспитывает сына.
Наталья ЗАЙЦЕВА, "Экономические Известия"