Мирослава Гонгадзе: "То, что мне показали, нельзя назвать телом"

Почти пять с половиной лет назад, 16 сентября 2000 года, пропал украинский журналист Георгий Гонгадзе, и именно с этого дня начался отсчет новой истории 48-миллионного европейского государства. Так или иначе, смерть Георгия коснулась каждого из нас, но больше всего она ударила по его семье: матери, жене, дочкам-близняшкам...

Видео дня

Слез и истерик вдовы не увидел никто - Мирослава не доставила своим недругам такого удовольствия. Некоторые на ее месте от горя впадают в панику, дают волю эмоциям, а она стала сжатой пружиной и каждую минуту думала, что делать, как спасти мужа. Отрешенная, собравшая волю в кулак, проводила пресс-конференции, давала комментарии и интервью. Иногда рука об руку со своей соперницей, которая последней видела Георгия живым, - именно из ее дома он вышел в 22.20 в тот роковой вечер... Это их совместными усилиями буквально через несколько дней после исчезновения Гонгадзе Киев был увешан объявлениями с черным абрисом головы: "Помогите найти журналиста!".

Решение Мирославы получить статус политического беженца и уехать в Соединенные Штаты многим показалось неожиданным - для женщины с двумя трехлетними детьми на руках это был поступок. Тем не менее она готова была мыть окна и сервировать столы в ресторанах, лишь бы дочери Нана и Саломе не испытали того, что выпало на ее долю. Там, вдали от назойливого внимания, вдова надеялась залечить душевные раны.

В Украине Мирослава не была долгих четыре года - только в апреле 2005-го, после "помаранчевой революции", снова посетила Киев, где когда-то была счастлива. 10 лет она прожила с Георгием и уже пять - без него, но виновные в смерти ее мужа до сих пор не наказаны. Неизвестно, кстати, сколько бы еще откладывался суд над исполнителями преступления, если бы неспешное украинское правосудие не поторопил Европейский суд по правам человека. Он удовлетворил иск Мирославы Гонгадзе, обвинившей украинские власти в том, что они "не смогли защитить жизнь мужа" и "не провели должным образом расследование" по делу об убийстве, и в минувшем ноябре присудил Мирославе 100 тысяч евро в виде компенсации...

"НА ПЕРВЫХ ПОРАХ КАЗАЛОСЬ, ЧТО ГИЯ ЖИВОЙ, ЧТО ЕГО ВЫКРАЛИ"

— Несколько лет назад, когда в пучине Баренцева моря исчезла подводная лодка "Курск", российский президент Владимир Путин нанес визит в студию к известному американскому телеведущему Ларри Кингу. "Что произошло с "Курском"?" — спросил Путина Кинг, и президент Российской Федерации невозмутимо ответил: "Он утонул". Мирослава, что произошло с вашим мужем — украинским журналистом Георгием Гонгадзе?

— Наверное, мой ответ будет немножко отличаться от путинского — я не скажу, что Гия утонул или погиб... Думаю, что прежде всего он изменил историю Украины, а если описывать, что с ним случилось, в деталях... Вечером 16 сентября 2000 года Георгий просто не вернулся домой. Я ждала его прямо на улице — у меня не было ключей от квартиры, и мы договорились прийти в одно время... Ходила с двумя детьми по темной Красноармейской и не понимала, что происходит: он должен быть дома!

Его все не было, и я не знала, что делать, куда звонить, к кому бежать... Та ночь и следующий день были самыми ужасными в моей жизни, а потом началась тяжелая, очень тяжелая борьба, когда мы добивались расследования, которое никто не спешил проводить.

На первых порах казалось, что Гия живой, что его выкрали. Я, честно говоря, надеялась, что повторится история с российским журналистом Бабицким, который пропал в Чечне. В российских СМИ против него была развязана кампания, но через два месяца Бабицкого все-таки нашли.

Поначалу я тоже пыталась найти Георгия: обращалась к общественности, поднимала журналистов. Когда на тебя такое обрушивается, в голове образуется пустота и ты не знаешь, куда податься, у кого просить помощи... Это не рядовая ситуация, поэтому никто не может тебе дать совет, подсказать, как действовать... Ну а потом пришло понимание, а с ним и силы. Понимание того, что нельзя сдаваться, что я ответственна за детей. Что было дальше, вы знаете.

— Я не открою Америку, если скажу: до исчезновения Георгия Гонгадзе о нем в Украине мало кто слышал. Да, он руководил интернет-проектом "Украинская правда", но, положа руку на сердце, даже специалистам (имею в виду коллег-журналистов) не была знакома его фамилия. Случилось так, что теперь ее знает весь мир. Скажите, сердце подсказывало вам, что может произойти трагедия, что вашего мужа могут убить?

— Лично я трагедии не предвидела, но когда в июле 2000 года за Георгием началась слежка...

— Как это, простите, происходило?

"Время от времени муж говорил: "Помни, ты ответственна за детей!" Он знал: тучи сгущаются"

— Элементарно. Гия говорил: "За мной следят, вокруг меня что-то происходит — я должен понять что"... Действительно, за ним постоянно, внаглую, ездила машина.

— Вы это сами видели?

— Ну конечно. Возвращаясь вечером домой, он обычно звонил: "Я захожу в подъезд, открой, пожалуйста, дверь, включи свет". Мы жили на третьем этаже, я выходила на лестничную клетку, и Георгий снизу предупреждал: "Я здесь". Муж постоянно чего-то остерегался... Не могу сказать, что преступления против него, но какого-то нападения, какой-то непонятной истории. После того как некий полковник милиции (если не ошибаюсь, его фамилия Бернак) приходил на радио "Континент", где Георгий работал, и собирал о нем информацию. Гия стал бояться милиционеров. Более того, у него было тягостное предчувствие, и он постоянно был настороже...

Когда по утрам я выходила на улицу, на скамейке возле нашего дома сидел коротко стриженый человек в кожаной куртке и спокойно следил за нашими окнами...

— Он от вас даже не прятался?

— Нет, абсолютно. Я моментально звонила Георгию, который еще оставался дома: "Гия, следят". Он отвечал: "Я вижу. Приду на работу, тебя наберу". Мы все время перезванивались. "Все нормально?". — "Нормально!". Так продолжалось довольно долго, и тогда, посоветовавшись с опытными юристами, Георгий решил обратиться с официальным письмом к Генеральному прокурору. Записал номера машин, следивших за ним, описал людей, которые ходили за ним по пятам, и попросил объяснить, что все-таки происходит. Гия считал, что это какая-то провокация, что его стараются запугать...

Из досье "Бульвара Гордона":

Георгий Гонгадзе родился 21 мая 1969 года в Тбилиси. Благодаря отцу — депутату грузинского парламента, — рано приобщился к политике. Когда президентом страны стал Звиад Гамсахурдиа, Руслан Гонгадзе, которого Гия очень любил, попал в категорию неугодных — в опубликованных газетами списках "врагов народа" он оказался на 28 месте. Из-за перенесенных стрессов отец Георгия заболел и вынужден был лечиться в киевском онкодиспансере. После смерти Руслана Гонгадзе украинское правительство в знак признания его особых заслуг оплатило самолет и похороны. Когда в декабре 91-го в Грузии началось восстание против Гамсахурдиа, Георгий прилетел из Львова, где к тому времени жил. "Мама, — сказал матери, — я хочу защищать честь и имя отца. На грузина руку не подниму — буду санитаром". На 40-й день после смерти отца Гия поехал в Сухуми, чтобы снять фильм о войне в Абхазии "Боль моей земли". Он не держал в руках оружия, не принимал участия в боевых действиях, но попал на передовой под обстрел. Врачи насчитали в его теле 26 ран. К счастью, Гию успели вывезти в Тбилиси. Как потом выяснилось, это был последний самолет из Сухуми: все грузины, которые там остались, были перебиты. В Украине Георгий стал бывать с конца 80-х как представитель информслужбы Народного фронта Грузии. В сентябре 1990 года женился на галичанке Мирославе, перевелся на факультет иностранных языков местного университета, участвовал в акциях Руха и Студенческого братства.

"ВЯЧЕСЛАВ ПИХОВШЕК СКАЗАЛ: "ГЕОРГИЙ, ТЫ ИГРАЕШЬ С ОГНЕМ, ИГРАЕШЬ СО СВОЕЙ СМЕРТЬЮ"

— Вы дождались из Генпрокуратуры ответа?

— Ну конечно же, нет. Генеральный прокурор направил это письмо во Львов, по месту прописки Георгия, а из Львовской областной прокуратуры ответили, что перечисленные названия улиц и мест (киевских! — Д. Г.) им неизвестны. Разумеется, это была формальная отписка. Потом уже, при прослушивании записей майора Мельниченко, всплыл разговор, где речь идет об этом письме. "Ну что там с Гонгадзе? — спрашивает Кучма министра внутренних дел Кравченко. — Сколько можно? Я же велел с ним разобраться". Кравченко отвечает: "Ситуация непростая... Мы стараемся, пробуем, но он написал письмо Генеральному прокурору". Кучма с раздражением бросил: "Почему каждая срань должна писать Генеральному прокурору?". Все это есть на пленках. И тогда генерал стал во фрунт: "Все нормально... У меня есть такие парни, такие орлы — они этот вопрос решат".

Цитирую не дословно, по памяти, но такой разговор был, и его дата совпадает с периодом, когда Георгий обратился в Генпрокуратуру. После этого слежка приостановилась, во всяком случае, мы перестали ее замечать. Однажды Гия пришел домой и сказал, что друзья предупреждают — ему стоит покинуть Украину. Я не знаю, кто именно предупреждал, потому что он не назвал имен, но факт налицо.

"Информацию о том, что Гию убили из-за Алены Притулы, я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить. Возможно, их связь была лишь одним из факторов, но не причиной"...Мы тогда недооценили опасности, просто не знали, как на такую информацию реагировать. Возможно, и впрямь следовало куда-то уехать, но у нас было двое совсем маленьких детей, к тому же мы не имели ни средств, ни связей за границей. Поговорили, пошутили и на этом сочли тему исчерпанной. Вместе с тем, знаете... Мне кажется, у Георгия было предчувствие близкого конца.

В августе я поехала в Соединенные Штаты на двухнедельную учебу и отвезла детей к своим родителям — решила, что там, в Западной Украине, им будет лучше. Все-таки на дворе лето, а тут еще эта слежка... Когда я вернулась, муж попросил: "Давай привезем детей". На самом деле, я собиралась забрать их в середине сентября. "Георгий, — сказала, — сейчас август. Пусть они побудут на воздухе". — "Нет, давай привезем".

Он так настаивал, что пришлось согласиться. Последние недели Гия очень активно занимался с ними английским, грузинским языками. Каждое утро и каждый вечер уроки, уроки...

(Плачет). Конечно, у него было нехорошее предчувствие. Время от времени муж бросал такие фразы: "Помни, ты ответственна за детей!". Я недоумевала: "Георгий, что происходит?" — мне было абсолютно непонятно, почему он это говорит. Это уже потом стало ясно: Гия знал, что тучи сгущаются...

— По-моему, журналист может опасаться за свою жизнь в двух случаях: либо когда является носителем каких-нибудь государственных тайн, либо если узнал и собирается написать о могущественных людях то, что, по их мнению, не следовало бы. Как вы считаете, что в данном случае происходило?

— Предлагаю вернуться к началу нашего разговора. Вот вы сказали, что Георгия не знали...

— Я имею в виду широкие круги, общественность...

— Возможно, это и так, но политической элите имя журналиста Гонгадзе было очень хорошо известно. Он ведь вел несколько телевизионных проектов... Кстати, первое столкновение с Кучмой произошло у него еще в 96-м году. Муж тогда работал на телекомпанию "Интерньюз" — выпускал аналитическую программу "Вiкна плюс", которую транслировали региональные телеканалы. Однажды он сделал сюжет о Президенте Кучме и его приближенных — рассказал, кто, с кем и откуда. Большинство соратников (там были перечислены восемь или 13 человек) Кучма привез из Днепропетровска, и Георгий назвал их днепропетровским кланом.

Георгия Гонгадзе и Алену Притулу связывали не только профессиональные интересы

Это был очень подробный и серьезный материал... Как на грех, в тот момент Президент находился в Карпатах и абсолютно случайно увидел этот сюжет. На следующий день где-то часов в восемь утра раздался звонок нашего шефа: "Что было в твоей программе, Георгий?". Гия пожал плечами: "Да ничего особенного, как всегда". — "Нет, там был какой-то сюжет", — ну и так далее. Руководство не проследило за содержанием и демонстрировало бдительность задним числом.

Тогда Георгию записали выговор, чуть не уволили из компании. Это была первая история, а вторая, если смотреть в развитии, произошла в 99-м году. Помните, Кучма баллотировался на второй президентский срок? О той предвыборной кампании журналисты писали немного, но Георгий сделал две программы на радио "Континент": одна называлась "Журналистский подвал", а другая — "Украина политическая". Он приглашал в студию оппозиционеров, из выступлений которых было хорошо видно, что происходит фальсификация.

Когда, несмотря ни на что, выборы состоялись и Президент остался на своем посту на второй срок, Георгий подготовил открытое письмо, где речь шла о фальсификациях и давлении на средства массовой информации. С этим документом, который подписали около 60-ти украинских журналистов, муж отправился в Соединенные Штаты, куда должен был прибыть с официальным визитом после инаугурации Президент Кучма. У Георгия были встречи в Госдепартаменте, с конгрессменами, влиятельными представителями диаспоры. Также он выступил на брифинге "Радио Свобода" в Вашингтоне — публично рассказал о нарушениях, с которыми происходили выборы, заверил, что это не только его мнение, и показал подписи 60-ти украинских журналистов.

Тогда — об этом мне рассказывал Сергей Шолох, который там с Гией был, — в парке около Белого дома к нему подошел Вячеслав Пиховшек и сказал: "Георгий, ты играешь с огнем, играешь со своей смертью". Я не дословно цитирую, не хочу что-либо исказить, но сказано было приблизительно так. (Шолох давал показания в прокуратуре — и все это в материалах дела имеется).

Ну а потом была "Украинская правда", другие проекты. Очень важен в этом контексте апрельский референдум 2000 года. Помните, сколько тогда дискуссий вокруг него велось? Изменения в Конституции, усиление президентской власти... Это уже был период, когда средства массовой информации не особенно охотно говорили о коррупции, о других проблемах, и лишь Георгий относился к этой теме очень серьезно. Он раздобыл много фактов, свидетельствующих: результаты референдума были фальсифицированы, — и посвятил им огромный материал в "Украинской правде". Думаю, эта статья послужила еще одним толчком к тому, что с ним расправились.

"КУЧМА ОТ МЕНЯ УБЕГАЛ"

— Да, действительно, тогда, в 2000 году, интернет в Украине не был распространен, но Президент Кучма всегда имел два лица: одно — повернутое к Западу, другое — к народу Украины. Перед Западом Кучма старался выглядеть руководителем демократического плана: мол, от тоталитаризма он привел Украину к демократии и в этих условиях строит молодое государство, создает рыночную экономику...

Для украинских же политиков, не говоря о народе, это был безусловный диктатор, пытавшийся контролировать все и вся. Причем ему мало было, чтобы его боялись, — он хотел, чтобы его любили, и поэтому любая негативная информация была для него нежелательна. Если же какие-то сведения о его деятельности — в частности, о коррупции в окружении Президента — все-таки в прессу просачивались, он сильно раздражался и негодовал. Георгий, кстати, был не единственным, кто ему досаждал. В кабинете Президента много раз упоминались фамилии таких журналистов, как Татьяна Коробова (Кучма называл ее сучкой), Олег Ляшко, Олег Ельцов, Сергей Рахманин, Юлия Мостовая...

Председатель СБУ Леонид Деркач регулярно носил Кучме материалы: "Почитай это, почитай то...". Он Президента накручивал: вот, мол, какую грязь они в интернете распространяют.

Для Кучмы интернет был чем-то загадочным. Он не представлял, как это выглядит, потому что один раз (я это слышала в записях майора Мельниченко) сказал: "Ну что, уже этот интернет закрыли?". Было очевидно, что сам он никогда с Сетью дела не имел и не знал, как ею пользоваться.

Наверное, подобные материалы ему носил не только Леонид Деркач — круг людей, подкладывавших "компромат", мог быть шире. В него входили, я думаю, и Владимир Литвин, в то время возглавлявший Администрацию Президента, и пресс-секретарь... Не исключаю, что кто-то из них умышленно внушал Кучме, что Гонгадзе очень плохой человек и хочет его дискредитировать, уничтожить...

— Зная характер Леонида Даниловича, выскажу свою точку зрения. Допускаю, что он мог не любить журналиста Гонгадзе за то, что тот делал, но за публикации убивать? Лично мне кажется, Кучма на это не способен. Вспоминаю, как в феврале 2001 года на прямой линии в редакции газеты "ФАКТЫ" Леонид Данилович — я это видел! — очень тяжело переживал обвинения в свой адрес. Сидя напротив, он вдруг посмотрел мне в прямо глаза и сказал: "Я его не убивал — вот всем, что у меня есть, клянусь". Это было произнесено откровенно, в сердцах, и я почему-то ему поверил. Как вы считаете, Кучма мог быть заказчиком убийства Георгия Гонгадзе?

— Абсолютно мог. Ни разу с Леонидом Кучмой я не беседовала, но мне кажется, если человек не чувствует перед другим человеком своей вины, поговорить с ним не является для него проблемой. Кучма так на это и не решился, он от меня убегал. Однажды я встретилась с ним глазами во время похорон Александра Емца. Александр был моим близким другом, и я находилась возле его гроба, когда Президент пришел выразить семье трагически погибшего депутата свое сочувствие.

Мы стояли приблизительно на расстоянии двух метров, как вдруг он поднял глаза и... увидел меня. Я была вся в слезах, потому что оплакивала друга, который лежал в гробу, но плакала и от боли, поскольку видела в происходящем какой-то цинизм. Кучма разговаривал со своими подчиненными, но, увидев меня, мгновенно развернулся и стремительно вышел из зала...

Если бы Президент Кучма не был ни в чем виноват, он бы, наверное, как минимум, со мной встретился. Ни разу я не услышала от него ни извинений, ни вопросов, ни каких-то слов утешения — ничего. Это мои личные ощущения, но есть и факты, которые их подтверждают. На записях, сделанных в его кабинете, Кучма постоянно требует от своих подчиненных — в частности, непосредственно от Кравченко — расправиться с Георгием. Он не говорил: "Убить" — такие слова не звучали, но все твердил: "Разберитесь с Гонгадзе". Это я вам излагаю в культурных словах, потому что разговоры, которые там велись, просто ужасны, дословно их повторять невозможно. "Разберитесь!", "Снимите с него штаны и вывезите в лес", "Отдайте его чеченцам, отвезите в Чечню"...

В уничтожении Гонгадзе участвовало 40 человек. Это была масштабная операция Министерства внутренних дел— А почему чеченцам?

— Не знаю — может, какая-то у него идея была. Замечу, что он это не просто говорил, а много-много раз повторял. Кравченко, кстати, мне кажется, понимал серьезность проблемы.

— Он сдерживал Президента?

— Похоже на то, во всяком случае, старался это сделать максимально clean (простите, что употребляю английский) — очень чисто, чтобы потом не было никаких оснований кого-либо обвинить. Впрочем, по тем разговорам, которые слышала, я не могу сказать, что он отказался: "Нет, я этого не сделаю".

— Он был осторожен?

— Очень.

...И факты, и мои чувства подтверждают: Президент Кучма все-таки виноват, как виновато и все его окружение. Владимир Литвин также ни разу со мной не беседовал, хотя много раз говорил, что не против... Что же касается меня, я всегда была готова к встрече и с одним, и с другим, потому что для меня принципиально важно посмотреть им в глаза... Увы, они не высказывали желания объясниться.

— Неужели при встрече вы бы прямо спросили, причастны ли они к гибели Георгия?

— Я бы нашла возможность, как это сделать.

Из досье "Бульвара Гордона": Мирослава сдержанно говорит о том, почему уехала из Украины: так же, как и Георгий, она не получала прямых угроз, но за ней постоянно следили. Трагедию, обрушившуюся на семью, она перенесла мужественно — по ее словам, даже не принимала успокоительные препараты. Впрочем, и теперь, пять лет спустя, если кто-то подходит к ней сзади, начинает нервничать. Ехать с двумя трехлетними дочками за океан, да еще и не зная языка, было шагом рискованным, но бедствовать семье Гонгадзе не пришлось. Спасло вдову то, что еще в Украине она сотрудничала с некоторыми американскими организациями, — это помогло получить небольшие контракты. В течение первого года пребывания в США Мирослава работала в университете Джорджа Вашингтона, где занималась подготовкой монографии о протестном движении в Украине в 2001 году, сотрудничала с американским фондом "За демократию". Несколько лет назад Мирослава заключила контракт с "Голосом Америки", руководство которого решило обновить свои телевизионные проекты. Программы, в которых она работает, транслирует Первый Национальный канал Украины и "5 канал". Кроме того, ее часто приглашают американские и европейские университеты рассказывать об Украине и деле Гонгадзе.

"О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ ГЕОРГИЕМ И АЛЕНОЙ ПРИТУЛОЙ, Я ЗНАЛА: ПРИХОДЯ ДОМОЙ, МУЖ МНЕ ОБ ЭТОМ РАССКАЗЫВАЛ. Я ПРОЩАЛА ЕМУ РАЗНЫЕ СЛАБОСТИ — ЭТО БЫЛА ОДНА ИЗ НИХ..."

— Наверное, этот вопрос вам не очень приятен, но я его должен задать, потому что он многих волнует. Из сообщений майора Мельниченко, из газетных публикаций и из интернета мы знаем, что в жизни Георгия была женщина — ее зовут Алена Притула. Известно, что они вместе работали и у них будто бы были куда более близкие отношения, чем у просто товарищей по работе. Говорят, что якобы из-за нее Гию могли убить. Вы знали об этих неслужебных отношениях?

— Да, безусловно, о том, что происходит между Георгием и Аленой, я знала, потому что, приходя домой, муж мне об этом рассказывал. Дело все в том, что мы с Гией были не просто семьей — близкими друзьями, и я всегда поддерживала его во многих вещах, прощала ему разные слабости. Это была одна из его слабостей... Информацию о том, что Георгия убили из-за Алены, я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить, однако, думаю, это не так. Возможно, их связь была лишь одним из факторов, но не причиной...

Убеждена, что именно журналистская деятельность Георгия и яркий образ активного борца за права журналистов стали главной причиной того, что с ним случилось... Быть может, это была политическая интрига — не сбрасываю со счетов и такую версию. Скажу так: он стал жертвой политики, причем уже дважды: когда его убили и сейчас, в связи с судом.

— Возвращаясь к Алене Притуле... Общались ли вы с ней при жизни Георгия и после его гибели?

— При жизни не общалась, а после — конечно, много раз. Поймите, нам нужно было найти Георгия — и она, и я были в этом заинтересованы. Я с ней сотрудничала, потому что понимала: другого пути у меня нет, я готова была на это ради того, чтобы найти Гию... В первый же день в милиции подошла к ней и сказала: "Алена, вот тебе моя рука, мы должны Гию найти". Потом мы проводили совместные пресс-конференции, старались координировать действия... Правда, что работали вместе, не скажу, — действовали параллельно.

— Вы говорите о политической интриге. В чем она заключалась?

— Сегодня идет расследование, поэтому о многих вещах я говорить не могу — имею в виду информацию, которая касается заказчиков и организаторов убийства. Обнародовать, как все случилось, пока преждевременно, хотя я уже знаю и как происходило само убийство, и как оно было организовано. Установлены непосредственные исполнители, известны действия каждого. Георгия ведь могли убить еще 15 сентября — операция была запланирована именно на этот день.

— А почему сорвалось?

"На Виктора Андреевича оказывают сильное влияние, но лично он хочет, чтобы виновные были наказаны"

— Просто не успели подставить машину: муж остановил такси и приехал домой.

...Я хорошо помню тот вечер — последний. Георгий пришел достаточно поздно — где-то в половине двенадцатого, а я вернулась как раз из Варшавы. Мы очень хорошо разговаривали, пили вино... Лишь недавно, прочитав дело, я с ужасом поняла, что он мог не прийти еще 15-го.

Можете себе представить: в уничтожении Георгия принимало участие около 40 милиционеров. Все эти люди установлены, фамилии их известны. Понимаете, убивали не просто какие-то бандиты — это была масштабная операция Министерства внутренних дел.

— В прессе проскочила версия, что смерти Георгия не хотели: якобы его собирались запугать, привезти в лес, несколько раз ударить — и убили не умышленно — случайно. Это так?

— Судя по материалам, о которых я могу рассказывать, нет.

— То есть планировалось убийство?

— Именно так. Сейчас некоторые милиционеры, принимавшие непосредственное участие в преступлении, утверждают, что до конца не знали, что едут убивать, — им, дескать, этого не сообщили...

По их словам, никто, кроме генерала Пукача, не был о цели операции осведомлен и сами они поняли, что произойдет убийство, только в конце.

— Как же все происходило — в деталях, в подробностях?

— Я ознакомилась с обстоятельствами преступления, прочитала все материалы дела — много томов, но, пока идет досудебное следствие и суд, как потерпевшая рассказывать о них не вправе — мне это запрещено законом. Рано или поздно все это прозвучит в суде, в обвинительном приговоре.

— В свое время прошел слух, что Георгий вероятнее всего жив: дескать, сменил внешность и находится где-то в Соединенных Штатах. Вы верили, что это возможно?

— (Грустно). Я реалист... Реалист и юрист... Я общалась с очень серьезными людьми, и уже через месяц после его исчезновения стало ясно: шансов, что Гия жив, практически нет. Хотя мы все-таки надеялись... Часто в потоке людей я искала его глазами. До сих пор — честно! — иду по улице и мне кажется, что сейчас он появится, но это всего лишь желание моего сердца...

— Когда вы окончательно поняли, что его уже нет в живых?

— Когда Коба Алания позвонил из Таращи и сказал: "Мирослава, мы его нашли". Я не хотела верить, это было ужасно, у меня началась истерика. (Плачет). Я даже не могла спросить, что он имеет в виду...

— Вы видели тело, найденное в Тараще?

— Конечно.

— Это был он?

— Во-первых, это тело было без головы, и мне очень долго его не показывали. Во-вторых, оно находилось в морге Таращанского района 10 дней без холодильника, вдобавок потом над ним проводили манипуляции и экспертизы. В нарушение закона мне разрешили посмотреть останки только через месяц после того, как нашли, даже позже — аж 10 декабря. При этом я писала десятки ходатайств и требований, чтобы мне показали тело, потому что не могла поверить... Это было принципиально важно — увидеть, и когда я, наконец-то, добилась, чтобы меня допустили в морг... (Плачет). То, что мне показали, не было телом — это были куски сгнившего мяса, скелет грудной клетки... Его невозможно было опознать вообще, трудно было даже сказать, что все это некогда принадлежало человеку. Там не было ни рук, ни ног — ничего.

— Где сейчас это тело?

— В киевском морге.

— До сих пор, пять лет спустя? Что же мешает его похоронить?

— Первые года три прокуратура разрешения не давала. Говорили: "Можете его забрать, но мы тело не идентифицируем, то есть получите на руки останки неизвестного человека". Разумеется, мне не давали справки о смерти, но я же не могу без нее хоронить мужа! Плюс ко всему мама Георгия до сих пор не верит, что это ее сын, — вот в чем основная проблема. Юридически, как жена, я имею основания забрать тело и похоронить, но морально этот шаг должен, думаю, исходить от его мамы. Когда она примет для себя такое решение, тогда и состоятся похороны.

Из досье "Бульвара Гордона":

"Последние недели Гия активно занимался с детьми английским и грузинским. Каждое утро и вечер уроки, уроки, уроки...". Сейчас Нана и Саломе в США

Дочери Георгия и Мирославы Гонгадзе, хотя и носят с джинсами вышитые сорочки, больше ощущают себя американками. Школьные учителя говорят, что Нана и Саломе очень хорошо рисуют и танцуют, а поскольку их мама часто отсутствует дома, заботы о воспитании внучек взяла на себя бабушка, согласившаяся ради этого переехать в Вашингтон. С другой бабушкой, со стороны отца, они общаются только по телефону. Мирослава не уверена, что вернется с детьми в Украину. "Я еще не приняла это решение, — говорит она. — Все эти годы мои мысли и моя жизнь были связаны с Украиной, я постоянно занималась делом мужа, но в какой-то момент остановилась и вдруг поняла, что за это время очень изменилась, и уже не знаю, смогу ли на родине жить". Было время, когда, услышав неродную речь, ее дочери отворачивались и закрывали уши, но с годами они быстро нашли друзей и теперь думают и говорят только по-английски. Мирослава пытается заниматься с ними украинским языком, и небезуспешно, а вот русский они вообще не знают. Девочки часто вспоминают об отце каждую мелочь: какие подарки он покупал, чему их учил, во что с ними играл. Они знают, что папы в живых нет, но его ангел их оберегает. К сожалению, мама не может ответить только на один их вопрос: "Где же могила отца?".

"КАЖДОМУ БЫЛА ОТВЕДЕНА СВОЯ РОЛЬ: ОДИН КОПАЛ МОГИЛУ, ВТОРОЙ ДЕРЖАЛ ЗА РУКИ-ЗА НОГИ, ТРЕТИЙ ДУШИЛ, ЧЕТВЕРТЫЙ ОБЛИВАЛ БЕНЗИНОМ..."

— Многие не верят, что экс-министр внутренних дел Украины Юрий Кравченко покончил жизнь самоубийством, — до сих пор говорят, что это было убийство и устранили его именно потому, что он мог пролить свет на дело Гонгадзе...

— У меня относительно самоубийства Кравченко сразу возникло множество подозрений. Человек выстрелил в себя дважды: один раз пуля попала в поднебье и повредила костную часть челюсти, а второй раз — в голову. Если откровенно, я не верю, что это возможно, мне кажется, его уничтожили... Тем более что он не производил впечатления человека, способного покончить с собой. На самом деле, я очень рассчитывала, что Кравченко будет бороться за себя до конца, а значит, давать показания.

— Как вы думаете, какие показания он мог дать?

— Мог сказать, кто заказывал ему это преступление, почему он его организовал и как все происходило. Все детали он знал прекрасно.

— Жив ли сейчас, на ваш взгляд, генерал Пукач, который возглавлял в МВД департамент разведки и, по некоторым данным, лично организовал убийство Георгия?

— Не сомневаюсь, что он жив, ни минуты. Поскольку генерал Пукач принадлежит к спецслужбам, то есть является тайным агентом, он имел, поверьте, возможность исчезнуть так, чтобы его не нашли.

— Вы часто вспоминаете, как познакомились с Георгием?

— (Улыбается). Не скажу вам, как часто, но вся моя связь с Гией, все годы, проведенные с ним, — очень счастливая часть жизни.

Мы познакомились абсолютно случайно. Я работала юридическим консультантом в Львовской областной администрации, и однажды прямо в коридоре к моему шефу подошел очень статный красивый молодой человек. Я в этот момент по делу вышла из своего кабинета и стояла возле дверей. Шеф говорит: "Ой, Георгий, хорошо, что пришел. Вот Мирослава, она тебе поможет". Когда я его увидела, сразу же что-то внутри екнуло, и чисто интуитивно я поняла: это мой будущий муж. Гия хотел создать во Львове Центр грузинской культуры Багратиони, и конечно же, я ему помогла. Приготовили документы, зарегистрировали этот центр, начали работать...

— Я читал много ваших интервью — по ним видно, как вы Георгия любили. Думаю, после такого мужа найти кого-то еще очень тяжело, но вы красивая женщина и не можете жить без мужчины...

— Откуда вы знаете, что не могу?

— Опыт подсказывает...

— На самом деле, я не в силах перевернуть страницу, нужно какое-то завершение. Американцы называют это close — когда ты заканчиваешь одну часть своей жизни и переходишь в другую. Я, к сожалению, пока что не могу перейти, у меня чувство, будто я нахожусь...

— ...на распутье?

— Нет, я бы так не сказала. Скорее, стою ногами на двух берегах и никак не могу перепрыгнуть ни на одну, ни на другую сторону. Этот очень сложный период затянулся на пять лет. Живу в Америке, а душой, информационно остаюсь в Украине. Все это меня разрывает, и я не могу начать с нового листа.

Когда Георгия не стало, я поклялась сделать все возможное, чтобы эта смерть не была напрасной, и я сделаю все, что в моих силах, для расследования этого жуткого преступления. Я непременно выполню обещание, данное себе и детям.

— Тем не менее есть ведь мужчины, которые за вами ухаживают, которым вы нравитесь?

— Есть (улыбается).

— И чем вы им отвечаете?

— Разным мужчинам по-разному.

— Как вы считаете, в нынешней Украине справедливое и честное расследование убийства Георгия Гонгадзе возможно?

— Думаю, да, хотя... Нужно помнить, что множество людей, причастных к этому преступлению и бывших частью системы, существовавшей до конца 2004 года, имеют финансовое и политическое влияние, серьезные рычаги и просто так не сдадутся. Они будут за себя бороться — это очевидно и логично, — но все, я думаю, можно сделать, если у руководства Украины будет достаточно политической воли и если свидетели дадут правдивые показания.

— Сейчас вы присутствуете на судебном процессе над непосредственными исполнителями. Люди, которые мучили и убивали Георгия, сидят не просто на скамье подсудимых — рядом с вами, в одной комнате. Какими глазами вы на них смотрите?

— Это необыкновенно тяжело психологически, настолько, что даже выразить сложно. Вместе с тем ненависти у меня к ним нет, мне их, откровенно говоря, жаль, потому что эти люди наказали себя сами. Во-первых, они не имеют будущего. (Не намекаю, что с ними что-то случится, но морально они лишены перспективы). Во-вторых, жаль их еще и потому, что они, будучи инструментами системы, стали ее жертвами.

"ГЕОРГИЙ СНИТСЯ, КОГДА МНЕ ОСОБЕННО ТЯЖЕЛО. ЗА ВСЕ ЭТИ ГОДЫ ОН ПРИХОДИЛ ВО СНЕ РАЗ ПЯТЬ ИЛИ ШЕСТЬ..."

— Обвиняемые могли не выполнить преступный приказ?

— Конечно — могли отказаться...

— Хоть один из них на это решился?

— Нет, все подчинились. Каждому из них была отведена своя роль: один копал могилу, второй держал за руки-за ноги, третий душил, четвертый обливал бензином... Им сказали — они выполнили.

— Вы неоднократно общались с Президентом Ющенко. Как вам кажется, у него есть политическая воля, чтобы довести дело Гонгадзе до логического конца?

— (Длинная, затяжная пауза). В глубине души он, думаю, понимает, что это принципиально не только для общества, но и для него самого. С другой стороны, на него оказывают сильное влияние (имею в виду людей, которые не хотят до конца это дело расследовать). И все же, если привести Виктора Андреевича в какую-то темную или светлую комнату и заглянуть ему в душу, сомнений, мне кажется, не останется — лично он хочет, чтобы виновные были наказаны.

— Как вы считаете, наступит момент, когда в деле Гонгадзе не останется никаких загадок?

— Да, но ждать придется долго.

— Долго — это сколько?

Мирослава Гонгадзе — Дмитрию Гордону: "Когда Георгия не стало, я поклялась сделать все возможное для расследования этого жуткого преступления"

— Прогнозировать трудно. Может быть, год, полтора, два, а может, и 10 лет. Генерал Пиночет, если помните, был обвинен в убийстве чилийских оппозиционеров через 15 лет после того, как совершил переворот.

— Много грязных политиков хотят нагреть на смерти Георгия руки?

— Я бы сказала так: немало людей пытаются нажить на этом какие-то политические дивиденды. Иногда приходится слышать, что расследование усложняется, когда в него вмешивается политика. Это правда, хотя, с другой стороны, если бы политики не использовали дело Гонгадзе с самого начала, возможно, мы много чего не узнали бы и по сей день. Иными словами, если бы не было всей этой политической катавасии, вряд ли смогли бы найти правду, даже ту, урезанную, которую сегодня имеем. Вряд ли люди, которые уже сидят на скамье подсудимых, туда бы попали, потому не хочу никого обвинять: политики есть политики, они используют любую возможность, чтобы себя выпятить.

— До сих пор вокруг пленок майора Мельниченко кипят страсти... Вы, кстати, их слушали?

— Разумеется. Не могу сказать, что прослушала все, потому что имела доступ лишь к нескольким файлам — семи или восьми, но в них изложено почти по порядку все, что касается Георгия и меня...

— О вас разве тоже говорили?

— Конечно, правда, уже после убийства. Это был разговор Президента Кучмы с тогдашним главой его Администрации. "Вот, — говорит Литвин, — теперь выясняется, что она работает пресс-секретарем партии "Реформы и Порядок"... (За точность цитат не ручаюсь, потому что там суржик, который не могу передать). "Она не похожа на скорбящую вдову (что-то типа такого. —

М. Г.). Они с мужем, наверное, договорились это дело раскручивать"... Имелось в виду, что я договорилась с Георгием раздуть шумиху вокруг его исчезновения...

Потом идет текст уже не обо мне, но важный... Его суть — как пытались замять скандал в прессе. И снова Владимир Литвин говорит Президенту, что нужно использовать Первый Национальный канал, на котором выходит итоговая аналитическая программа. Вот там, мол, и следует рассказать, что в Украине ежедневно исчезают сотни людей. Почему, спрашивается, такой ажиотаж вокруг убийства именно журналиста?

В ту же субботу в программе, если не ошибаюсь, "Семь дней" ее ведущий огласил статистику исчезновений и убийств в Украине. Зрителям внушали, что это рядовое убийство, одно из многих и нечего, дескать, тут копья ломать. Прослеживается прямая последовательность: то, о чем говорили на пленках, подтверждалось потом конкретными фактами в жизни.

— Пленки майора Мельниченко, на ваш взгляд, настоящие, подлинные?

— Имеете в виду их аутентичность? У меня абсолютно не вызывает сомнения, что записанные голоса полностью отвечают оригиналам.

— Но извините: держать диктофон под президентским диваном вряд ли возможно...

— Ошибаетесь — очень даже возможно.

— Вы так считаете?

— Не просто считаю — об этом говорит следствие.

— Напоследок хочу спросить, снится ли вам Георгий и, если да, о чем вы с ним разговариваете?

— Не могу сказать, что очень часто, но снится. Как правило, когда мне особенно тяжело, когда накапливаются проблемы. За все эти годы он приходил во сне раз пять или шесть. Не помню деталей, но помню свои ощущения после пробуждения. Он как бы меня охранял, его слова приносили спокойствие и облегчение. Нет, он меня не обнимал — мы о чем-то вели дискуссию, но я ощущала, будто все время нахожусь в его ауре. Это, кстати, и помогает мне выжить...

— То, что случилось с Георгием Гонгадзе, иначе чем форменным бандитизмом не назовешь, поэтому хочется верить, что заказчики этого преступления будут, в конце концов, изобличены, найдены и по закону наказаны. Желаю вам, чтобы скорее наступил день, когда все самое страшное останется позади и у вас начнется новая светлая жизнь...

Дмитрий ГОРДОН, "Бульвар Гордона"

www.bulvar.com.ua