Союз нерушимый
Но не получилось. А сами, между прочим, виноваты. Развели демократию. Мол, единую европейскую конституцию должны утвердить на референдумах народы всех стран, в нее, то есть в него — Евросоюз — входящих. Но французы и голландцы заартачились. Уж, не знаю, что там им не понравилось. Может быть, в этой евроконституции хотели ввести общеевропейский запрет на употребление легких наркотиков — тогда я понимаю голландцев. Или французам не понравился гимн. Не знаю.
Фото ЕРА
Как бы там ни было, конституция, над которой так долго трудились европейские дипломаты, пытаясь удовлетворить всех и каждого (а «всех и каждого» было аж 27 государств!), не прошла. Это вам не Советский Союз или постсоветская Россия, где конституции утверждались, изменялись и нарушались с легкостью необыкновенной при единодушном «одобрямсе».
Что ж, тогда европейцы пошли по другому пути и на прошлой неделе приняли «облегченную версию» конституции, так называемое, конституционное соглашение. Это соглашение прославило столицу Португалии, ибо теперь это соглашение будет называться «в просторечье» Лиссабонским.
В новом договоре не упоминаются гимн и флаг Евросоюза (которые, тем не менее, от этого не перестают существовать). Самое же главное перешло из проекта конституции в этот договор. А главное — это процесс принятия решений.
Фото ЕРА
Дело в том, что на заре Евросоюза, когда он еще назывался Общим рынком, а потом Европейским сообществом, и в него входила лишь дюжина государств, очень щепетильно относившихся к своему суверенитету и опасавшихся наднациональных структур, было согласовано, что все решения будут приниматься единогласно. То есть на основе любимого слова Михаила Сергеевича Горбачева — «консенсуса». Прямо, как в суде присяжных в фильме Никиты Михалкова «12». И государств, кстати, поначалу было именно двенадцать. Как это работает, все видевшие этот фильм прекрасно себе представляют. С тех пор Евросоюз разросся — и стран теперь 27. Хотя звездочек на флаге так и осталось 12, как зодиакальных созвездий (новые члены Евросоюза персональных звезд не удостоились). Согласовать во всех мелочах позицию 27 государств еще труднее, если не сказать — практически невозможно. Любая эстония или того меньше — мальта могут вдруг взбрыкнуть — и вопрос загоняется в тупик. А повод для взбрыкивания всегда найдется. Вот, например, хотели Россия и ЕС подписать между собой стратегическое соглашение, так вдруг Польша заартачилась: с чего это стратегически соглашаться с Россией, если она запрещает ввоз польского мяса. Так говядина приобрела стратегический статус.
Фото ЕРАТеперь же «право вето» упраздняется, а взамен вводится хитрый принцип «двойного большинства» — то есть решение принимается, если за него проголосуют 55% стран с населением большим, чем 65% от общего населения ЕС. Это чтобы и волки были сыты, и овцы — в смысле малые государства, — целы. И наоборот — и овцы сыты и волки целы. Что ж, европейцам нельзя отказать в мудрости.
А еще будет президент Европы. Должность звучит круто, почти как президент Земного Шара. Что с того, что реальных полномочий у него будет поменьше и статус его, в сущности, будет пониже, чем, скажем у Николя Саркози, президента Франции или у канцлера Германии. Зато теперь не будет этой чехарды с президентами Совета ЕС, меняющимися каждые полгода. И министр иностранных дел будет у Европы — ну все, как в едином государстве.
Между прочим, я был потрясен, услышав после выборов в Государственную думу России гордое заявление какого-то придворного кремлевского комментатора, что в России избиратели голосовали активней, чем в Европе. Думаю, где ж это в Европе избиратели на выборы неохотно ходят? Оказалось, что он просто пудрил нам мозги, и имел в виду выборы в Европарламент. Ну, что тут сказать? Конечно, европейскому обывателю этот Европарламент по большому счету до лампочки. Этот парламент не принимает законы о пенсиях, не меняет внутренние законы государств, так что на повседневную жизнь он существенного влияния не оказывает.
Фото ЕРА
И все-таки возникает жуткий соблазн сравнить нынешний Европейский «Союз нерушимый республик свободных» с канувшим в лету СССР. Надо же, воистину действует какой-то «закон сохранения государственности»: если где-то государства распадаются, то в другом месте они объединяются. И что любопытно: в Советском Союзе ведь тоже республики были совершенно разными по уровню жизни, культуре, традициям — сравните, например, Латвию и Туркмению. В ЕС тоже — Румыния от Британии отстоит ох как далеко. Между прочим, в СССР на границе республик всегда стояла помпезная арка или, по крайней мере, большой щит, сообщающий, что вы переехали в другую союзную республику. В Европе этим летом я старательно хотел обнаружить место, где кончается Голландия и начинается Бельгия. И не обнаружил. Таблички с названием городов на границе городов стоят, с названием страны — нет. И, тем не менее, истинный суверенитет европейских стран при сквозных границах (а точнее, их полном отсутствии), при единой валюте и — в скором будущем — едином президенте несравненно выше, чем в фактически унитарном СССР. И поэтому в первой строчке советского гимна каждое слово (именно каждое!) было враньем (не было ни союза, ни нерушимого, не было республик и не было свободных), и эта же строчка практически является абсолютно верной для новой Европы. Разве что, среди свободных государств Европы попадаются и монархии. Конституционные, конечно.