Сидя на толчке, Полошенко набрал номер Третьяка. Убить Юлю-7

ПОЛОШЕНКО

Видео дня

- Е… ческая сила!.. – обрушив кулак на лакированную поверхность стола, с ненавистью к жизни констатировал Полошенко. Минуту назад он получил секретное сообщение полковника Лободы (будет генералом, сукин сын, решено!..), и теперь мысли путались и пролетали через мозг, как рекламные клипы, если прокручивать их на скорости.

Киллер…Юля…Акция…Приспущенные флаги…Тонущий в цветах белоснежный гроб, венки от Буша, Путина и всех этих европейских засранцев... И, как результат – ореол мученицы, Жанны Д’Арк в квадрате, в кубе, в двадцать четвертой степени!.. Причем не просто надолго, а на этот раз – пожизненно! Нет...Что-то я не то говорю...Пожизненно тут не совсем подходит... Навсегда...Вот!

Ему вдруг почему-то представился монумент – огромная, метров в пятьдесят, позолоченная Юля на месте статуи Незалежности, и Полошенко глухо застонал. «Бля, это же зависть...по мне дурка плачет» - он почувствовал, что вспотел от ужаса, схватил со стола бутылочку «Миргородской», плеснул себе на лоснящееся лицо…

«Подбери сопли!» - Секретарь постарался строго одернуть самого себя, но эффект получился обратный – из носа потекло, пришлось долго, с утробным гулом, сморкаться.

А подлое воображение продолжало работать, в деталях нарисовав стоящую плотным кольцом вокруг гигантского монумента милионную толпу – хмуро-беспощадная, она замерла на миг перед тем, как пойти в «последний и решительный» на «иуд от новой власти» и отомстить за свою героиню, любимицу, избранницу… (Самым неприятным было то, что в фантомной толпе почему-то оказалось на удивление много военных, причем с оружием…)

«Нужно не сидеть здесь и дрочить, а что-то делать!» - сформулировал Полошенко. Знать бы еще – что…

Первая мысль была такой дикой, что он сам себя испугался – немедленно ехать не куда-нибудь, а к ней самой, премьеру Юльке. Ехать этаким отважным спасителем, защитником, верным другом… Это – не просто перемирие, это – новый расклад сил, его путь наверх…

- Нет, нельзя, эта п…да опять все умело перекрутит, отзвонит Татаринову и меня же за мою доброту раком поставит… - как ни странно, противно шипящая на лице «Миргородская» постепенно успокаивала. До психического здоровья было, конечно, далеко, но выпрыгнуть в окно хотелось уже меньше.

- А с Пиней-то что? Совсем оборзел?.. - пораженно подумал господин Секретарь. – Или, может, он – романтик, а мы просто не знали?... Нет, то, что его, раскулаченного, сейчас колбасит не по-детски, это ясно, но все – равно, киллер – это круто…Да еще и успел засветиться при этом, мудак!..

Ясность мыслей возвращалась. Но по-прежнему медленно, неохотно.

Нет, этого допустить нельзя. Нам только народной героини не хватало для полного счастья!.. Как говорится, хер вам, дети Батькивщины! Уйдет ваша Юлечка не в белом гробу с ореолом мученицы, а оплеванной и засравшейся по всем направлениям, как сказано в старой комедии, «согласно вновь утвержденному плану»…Вот такой можете ее помнить и любить, это – сколько угодно!

Вместе с облегчением пришло, как часто случалось в последнее время, желание посетить туалет. Телефонную трубку – секретарскую, особую, самую защищенную в стране! – взял с собой. Уже сидя на толчке, набрал номер Третьяка.

- Привет – выдохнул приглушенно (не из секретности, просто так получилось).- Нужно срочно встретиться. Прямо сейчас…

- В каком смысле – прямо сейчас? – почему-то удивленно спросил Третьяк.

- В прямом!.. В прямом!..

- Так ты же сейчас срешь, – совершенно буднично отозвался на том конце связи Саша.

Петр Алексеевич разозлился - и на себя, и на Сашку – мало того, что он, падла, все знает, он еще и все слышит!.. – но не сильно. Тем более что ответить было что.

- Погоди, услышишь свежие новости – сам обосрешься!

И, не объясняя больше ничего, мстительно отключил трубку.

МАРТЫНКО

Странные все-таки люди бывают на свете… Взять того же Петю! Сам же все высчитал гениально, расчертил схему так, что пятиклассник, и тот разберется (а они, слава Богу, далеко не пятиклассники) а теперь дергается! Чего, спрашивается? Да он похоронил Юлю так, словно сам заколотил заживо в гробу огромными черными гвоздями! После таких ударов, какие скоро будут нанесены, не поднимаются, чудес на свете нет. Есть финансовая стратегия, распределение сфер влияния, корпоративные интересы…Ну, на закуску, может быть – политический анализ! Да и то это уже что-то вроде забавы, дань моде, традиционная необходимость дать заработать шакалам – технологам на хлеб с маргарином…А так – что тут анализировать? И так все ясно…

Нет, умом Николай Мартынко понимал, что дело в эмоциях, этих, как их…амбициях и прочей фигне. Но люди, для которых вся эта шелуха имеет хоть малейшее значение, всегда напрягали его своей нервной непредсказуемостью, даже если были «своими», как тот же Петя Полошенко.

Мартынко все не мог забыть, как несколько месяцев назад, сразу после победы, тот, помолодевший и радостно - весенний, как второкурсница после пистона, бросился к нему, чуть ли не крича:

- Мыкола, привет! Слушай, я не понял, почему мы до сих пор не на финансовых потоках?!..

Нормальный человек?.. И происходило это не где – то, а в одном из самых что ни на есть высоких коридоров здания на Банковой. Хорошо, хоть никого из козлов – журналистов поблизости не оказалось…

Тогда еще не был назначен Премьер, возможность свободно запустить ладони в немереные россыпи пиастров нищей страны опьяняла и кружила голову, это ясно, но сам Мартынко в полной мере испытывал то же, сравнимое по остроте разве что с оргазмом, ощущение, сидя в собственном кабинете с компьютером и листом бумаги перед глазами, и просто недоумевал - зачем вообще серьезному человеку проявлять такую наивную щенячью радость?!

Вспомнилось, как Сашка Третьяк однажды по пьяной лавочке – зависли тогда в «Сантори», полностью выкупив зал, чтобы нормально посидеть – завел с ним разговор о какой - то «эмоциональной составляющей» или что – то вроде того. Мартынко сразу заскучал, потому что до этого говорили о вещах приятных и действительно интересных (разрабатывали схему новых коридоров для «серого импорта). Слушая какой-то полный бред друга (даже слово «душа» проскочило, это уже полный аллес!) решил отмолчаться, с удовольствием глотнул саке, ловко подцепил палочками набухший в соусе тунцовый ролл, закусил. Но Саша все не умолкал (это у него от усталости, скорее всего – без злобы подумал Мартынко), а обрывать товарища не хотелось.

Да он и не собирался вступать в полемику, много лет назад осознав, что появился на свет, чтобы стать мудрым прагматиком, считающим, а не читающим, анализирующим, а не чувствующим. Он только – в который уже раз! – поражался тому, что такие понятные ему люди, знающие, что гульден существует для того, чтобы сделать из него два, только оттого, что устали и выпили подогретой японской водки, готовы забивать себе голову всякой сентиментальной чушью, тратить на это бесценное время и энергию.

О тех, что бродили по морозу с флагами – какого бы цвета эти флаги ни были – вообще речь не шла. Хмурые нищие инопланетяне, они жили по своим законам, таким же далеким от жизни Николая Мартынко, как законы вороньей стаи или муравейника.

Но люди бизнеса… Это было непостижимо и напрягало. Вспомнилось, как когда-то его поразил Сергей Палагутин, тогдашний недолгий партнер по бизнесу, пригласив сходить в театр.

- В театр?! – не поверил своим ушам Мартынко – Ты что, Серый, смеешься? Там же все - сплошная фикция!!..

Все эти лишние мысли и воспоминания появились в мозгу Мартынко по одной – единственной, но очень важной причине. Завтра была его очередь звонить Президенту. И вот тут без эмоциональной составляющей было не обойтись. Именно на нее делалась ставка, именно она была рычагом воздействия. И непременно нужно было сочинить что – нибудь правдоподобное и ранящее.

А заниматься беллетристикой до крика не хотелось. Хотелось просто стоять у огромной – во всю стену – экономической карты Украины, мысленно вычерчивая головокружительные в своей изящности финансовые схемы (которые стали возможными именно сейчас, после того, как население так удачно поигралось в апельсиновый бунт), и получать то ни с чем не сравнимое удовольствие, которое доступно лишь избранным. То есть таким, как он…