Видео дня
Литературный конкурс. Лида: воздух
Внешне – пятьдесят пять, внутри – пять. И куклы забрали. В пятьдесят пять по-прежнему пять. Лиде исполнилось столько. Муж давно скончался от спирта, работа была – консьержкой в пятиэтажном доме, населенном пожилыми людьми и спешащей молодежью. Размеренная часть жильцов просыпалась часов в девять утра, после диетического завтрака выходила на улицу – в магазин за хлебом и молоком. Если погода была хорошей усаживались на лавочке и пряли беседы из обрывков сериалов, снов и политик. К часу расходились на обед. После – легкая сиеста и опять на лавку. Играли в игры – гадали, кто из молодых, чем занимается, предсказывали сериалы пророчицы ближних маршрутов…
Лида тоже сидела с ними, но встревала в разговор внезапно наплывами. Не обсуждала сериалы, изредка разражалась тирадами в сторону необузданной молодежи, которая «ночами ходит» и следит на свежевымытом полу. За полвека Лида успела стать старой. И при этом остаться ребенком. Говорила она невнятно терпким, зычным, режущим слух голосом. Ходила в косынке с острыми концами, да и все лицо ее было острым как перец чили. Иногда она, стоя у открытой двери подъезда, пела неразборчивые народные песни, или какие-то свои романсы и только ей было известно, о чем они. Здоровалась с жильцами через раз. Было настроение – здоровалась, не было – пусто глядела сквозь, и от взгляда ее маленьких обесцвеченных глаз хотелось шагнуть в подъезд быстрее.
Лида получала среднюю пенсию школьной дворнички, небольшое жалованье за дежурство и уборку дома и собирала бутылки и макулатуру по этажам. Предпринимательская жилка в ней была. Когда кто-то выносил вещи или стопку газет, она так и спрашивала: «Чего несешь?» и, убедившись, что содержимое свертка ее интересует, молча забирала его из рук жильца. А тому и лучше – на мусорник топать не надо.
Накануне своего пятидесяти пятилетия Лида встречала соседей насмешливым взглядом и, бесцеремонно оглядев человека снизу вверх, пока тот открывал наружную дверь, сообщала: «У меня завтра день рождения. Про подарки не забудь».
Лидой то забавлялись, то раздражались от ее внезапных вскриков и телодвижений. Двигалась она всегда быстро, с проворностью деревенской девки, словно стремилась вернуться назад, в советскую молодость. Тогда была работа в школе неподалеку. Лида гоняла детей веником, вычищала все углы, облагораживала тряпкой привычную школьную атмосферу. Муж Лиды, сантехник любил заложить за воротник. Лида молча терпела, сама не пила. Когда он в сорок лет умер, так и не оставив потомства, Лида несколько дней ходила молча, в черной траурной косынке, но потом опять начала покрикивать на окружающих и даже улыбаться. Говорят, с той поры она перестала петь понятные всем песни и заводила только заунывные, только ей одной ведомые мотивы.
Спустя какое-то время Лида начала заигрывать с мужчинами. Она улыбалась им наполовину уже беззубым ртом и звала на чай.
-Петька!
- Шо?
- Идем ко мне чай пить.
Петька недоуменно поводил бровью, кряхтел, потом усмехался и проходил мимо в квартиру к своей жене, которая смотрела сто первую серию сто второго сериала. Лида насупливала брови и что-то бормотала себе под нос. Сериалы она не смотрела, да и в гаданиях на соседей не участвовала. Только выкрикивала свои эмоции. Или проживала их молча.
- А что ты несешь в сумке? – любила спрашивать Лида у Валентины Петровны, идущей из магазина с кошелкой. Валентина Петровна, бывший медработник, презрительно обводила взглядом коренастую консьержку и заявляла:
- Молоко и хлеб.
Хотя в ее пакете лежала еще колбаса и кексы, Валентина Петровна считала выше своего достоинства перечислять Лиде все содержимое. А та удовлетворенно кивала.
Она часто жаловалась проходящей молодежи на горы бутылок у мусоропровода, а завидев в руках у кого-то коробку конфет, кричала:
- Носят и носят, хоть бы кто угостил!
Молодежь на это только смеялась. Лида любила прибедняться. Ведь кроме пенсии у нее был другой источник доходов, и конфеты она могла купить себе сама.
В день своего рождения Лида должна была дежурить. Заведующая домом, добросердечная женщина, предлагала Лиде взять выходной, но консьержка махнула рукой – так, мол, удобнее принимать поздравления.
Первая спустившаяся вниз утром старушка Полина Сергеевна увидела, что двери подсобки, где сидела дежурная, закрыты на засов, причем снаружи. Было девять утра, и Полина Сергеевна подумала, что Лида решила выспаться, а потому спокойно пошла дальше - покупать хлеб.
Следующая вышедшая из домашнего убежища жительница, Надежда Филипповна, тоже обратила внимание на Лидино отсутствие. Надежда Филипповна встала утром на обе ноги, но настроение ей успел испортить кот, нассавший в тапки. Собственно, замочил он тапки не специально, он аккуратно присел рядом, но мягкие шлепанцы успели впитать влагу. Мрр-рр-ауу - огромные желтые глаза – кот полетел в ванную, тапки следом. Вытерев пол, Надежда Филипповна решила все же не нарушать распорядок дня и отправиться за молоком для каши на обед. Увидев, что Лида отсутствует на рабочем месте, Надежда Филипповна, бывшая учительница той же школы, где Лида когда-то служила дворником, решила упразднить беспорядок хоть не в собственной квартире, так в подъезде и пошла звонить в Лидину дверь. Лида проживала на первом этаже. Звонок был под стать голосу хозяйки, тоже резал слух не хуже пилы. Никто не открыл. Испытывая все большее негодование, Надежда Филипповна забарабанила в дверь кулаком. Никакой реакции.
Повернувшись, чтобы выйти из подъезда, Надежда Филипповна столкнулась лицом к лицу с Полиной Сергеевной. Та возвращалась с хлебом под мышкой, а ее глаза были как две коричневые буханки.
-Вы видели, Надежда Филипповна, вы видели? – залепетала она.
- Что? – близорукие глаза Надежды Филипповны удлинились как травинки.
- А Л-лида там! – от волнения Полина Сергеевна начала заикаться.
- Да в чем дело? – совсем рассердилась Надежда Филипповна и потащила Полину Сергеевну на улицу.
- Смотрите. Вон! – торжественно воскликнула Полина Сергеевна и указала пальцем наверх. На крыше стояла Лида. Она была без косынки, волосы, будто наэлектризованные расходились в стороны, что придавало ей сходство с дикобразом. Лицо Лиды было торжественно-печальным. В ее образе, несмотря на нелепость ситуации, прослеживалось что-то демоническое. Неудивительно, по знаку зодиака она была скорпион.
От изумления, Надежда Филипповна чуть было не выронила пакет с молоком, но вовремя спохватилась и заорала:
- Лида! Что ты там делаешь? Спускайся вниз!
Лида медленно опустила голову и печально глянула вниз на соседок.
- А подарки у вас для меня есть? – внезапно гаркнула она.
Надежда Филипповна беспомощно потрясла прозрачным пакетом, в котором лежал прямоугольник молока. Лида пренебрежительно повела головой и сделала маленький шажок вперед.
- Нет-нет, - громко пробормотала Надежда Филипповна – я забыла подарок дома, Лидуня, сейчас вынесу…
Но Лида только усмехнулась. В ее облике мелькнуло что-то роковое, с клешнями.
- Мне не нужны ваши подарки, - крикнула она, и в небе от ее голоса пронеслось что-то похожее на след от реактивного самолета. – Я жду Николая.
Соседки, не веря своим ушам, переглянулись. Об умершем муже Лида никогда вслух не вспоминала. Не в состоянии что-либо произнести они глянули вверх. Лида тоже смотрела в небо. Смурь над головами начала рассасываться, обнажая бледно-голубых призраков ушедшего тепла. И тут в просвете появился воздушный шарик. Он был белый, даже бесцветный, возможно просто надутый презерватив. Соседки как очарованные перевели взгляд с крыши на шарик, и в этот момент Лида сделала шаг вниз. В следующую секунду Полина Сергеевна, краем глаза заметив отделившееся от крыши тело, пихнула Надежду Филипповну локтем в бок. Еще доля секунды. Обе старушки моргнули но – казалось бы доля секунды, - открыв глаза, не увидели летящую консьержку. Не услышали они и звука упавшего тела. Под домом виднелся только мешок серого цвета.
Более смелая Надежда Филипповна ринулась к нему. Из под мешка алой пастью огрызнулась кошка и юркнула в подвал. Мешок оказался свертком с ворохом тряпья. Мешок не был Лидой. Лида исчезла вслед за воздушным шариком. Голубоватые просветы в небе вскоре затянулись привычным ноябрьским маревом.