"ИИ скоро вытеснит актеров дубляжа". Олекса Негребецкий – о "пластмассовом" украинском языке, предложении Klavdia Petrivna и воспоминаниях о ЧАЭС

Некоторые его называют отцом украинского дубляжа. Олекса Негребецкий (настоящее имя Леонид Дмитренко. – Ред.) – переводчик, редактор и режиссер дубляжа. Среди его наследия – сериалы "Альф", "Паровоз Томас и его друзья", "Телепузики", анимационные ленты "Тачки", "Шрек", "Сезон охоты", "Мадагаскар", "Панда Кунг-Фу", художественные фильмы "Третий лишний", "Пришелец Павел", несколько фильмов о супергероях вселенной Marvel и о трансформерах.

С началом полномасштабного вторжения он покинул столицу Украины, однако не исчез из инфопространства. Сегодня Олекса Негребецкий активно ведет свой Facebook и дискутирует с пользователями соцсетей. В интервью OBOZ.UA режиссер дубляжа рассказал, как на языковых ошибках и огрехах языковеды строят карьеру, и дал советы украинцам по совершенствованию языка в профессиональной и бытовой жизни. Он также поделился мыслями о современной культуре, признался, за что полюбил Ивано-Франковск и почему охотно слушает певицу Klavdia Petrivna.

– Господин Олекса, "добрий день" или "доброго дня"?​

– "Добрий день", уважаемые зрители и читатели! Или, как когда-то говорили, "читачики і глядачики" (улыбается). Конечно, добрый день.

– Как вы считаете, почему до сих пор можно услышать "на Украину", "на Украине"? Какие наиболее распространенные ошибки допускают украинцы в речи?

– Украинцы допускают так много ошибок в речи, что некоторые языковеды на этом строят свою карьеру – выпускают книги с антисуржиковыми названиями, ведут каналы в YouTube, TikTok или Instagram, где учат, как правильно и неправильно. Хотя сами не очень хорошо знают, как правильно. Мораль такая – обычным людям не нужно бояться языка и возможных ошибок, а просто говорить, потому что будешь, как та стоногая, думать, с какой ноги начинать ходить, и вообще не пойдешь.

А если вы профессионал – это другая ситуация. Если вы этим зарабатываете на кусок хлеба с маслом, то, пожалуйста, работайте над собой, изучайте и совершенствуйте язык!

– Вы говорили , что в 90-х годах боялись появления украинского дубляжа, но в 2006-м он появился. В стране с удовольствием ходили на фильмы с вашим переводом. Спустя менее 20 лет встал вопрос отмены украинского дубляжа и перехода на субтитры. Что по этому поводу думаете вы?

– Да, я в 90-х боялся появления украинского дубляжа, потому что уже тогда понимал, какой это тяжелый и неблагодарный труд, надеялся, что до этого не дойдет. Но в 2006 году этот процесс начался благодаря так называемому постановлению Вячеслава Кириленко, который в то время был вице-премьер-министром по культуре.

Меня позвали, потому что считали неплохим переводчиком для фильмов. Первой моей работой стали "Тачки". Это было сложно, необычно, но интересно. Я вообще еще не умел делать так называемую укладку, то есть создание такого текста, который укладывался бы в движения губ актеров оригинала. Ох и намучился! Со временем научился, понял, что считать слоги не надо, нужно слышать мелодию оригинального предложения и под нее подставлять украинские слова и предложения. Затем подкладывать слова и движения губ. В общем, это целая технология, которую отдельно нужно изучать.

Затем последовал фильм "Пираты Карибского моря". Кто-то его уже перевел, и мне дали для "укладки" готовый перевод, но он совершенно не подходил для дубляжа. Это уже был не мультик, как "Тачки", а говорили настоящие люди. И хорошо, что актеры были с бородами, потому что таких персонажей легче дублировать. У них борода закрывает губы, можно уложить больше слов точнее и красивее. Я перевел заново этот фильм, но то, что получилось в результате, мне очень не понравилось. Есть много причин, но это отдельная тема.

Тогда был анимационный фильм "Сезон охоты". Кажется, в 2009 году во Львове на кинофоруме "Кинолев" определили, что это лучший дубляж. Меня наградили гипсовой или фарфоровой головой, довольно страшной (смеется).

За эти годы перевел около ста фильмов... Что касается отмены украинского дубляжа, о которой говорили, то думаю, это нереально, потому что публика уже привыкла к украинскому дубляжу, полюбила его, и эти упоминания о ликвидации очень таких любителей разжигают. Но я не любил его как в 90-х, так и не люблю теперь, потому что это очень тяжелая, медленная работа, которая изнуряет и не вознаграждается должным образом.

– Сериалы "Альф" и первые два сезона " Друзей" стали вашей визиткой. Почему переводы доверили вам? Ведь вы окончили биологический факультет в Киевском государственном университете имени Тараса Шевченко? (в 1998-2002 годах Олекса Негребецкий в том же университете учился на филологическом факультете. – Ред.).

– На тот момент я уже уволился из телекомпании ICTV и был фрилансером. Начал переводить со словарем, потому что я не переводчик, собственно говоря. Оказалось, что у меня выходит не хуже, чем у дипломированных специалистов. Тогда переводчиков на украинский язык в Киеве было мало. Были профессионалы высокого класса, но они сидели вокруг издательства или объединялись вокруг журнала "Всесвіт" и не хотели идти в такую сомнительную область, как киноперевод или телеперевод, потому что не верили, пожалуй, в будущее этого авантюрного жанра. И приходили преимущественно студенты, какие-то переводчики четвертого сорта.

Должен признать, что были хорошие переводчики. Причем не профессионалы, не дипломированные специалисты. Как сейчас помню, врачи переводили отлично, еще одна переводчица была химиком. Очевидно, художественный перевод – это как писательство: нужно иметь талант, а не диплом.

– Вы были очень критичны в работе к другим. А к себе самому? Можно ли вас назвать перфекционистом?

– Да нет, я допускаю ошибки, не всегда перечитываю свою работу, в расчете на то, что глупый не заметит, а умный не скажет (смеется). Но по сравнению с тем, что случается видеть, может быть, у меня не так много ошибок и огрехов, как у других переводчиков.

– Вы достаточно активный пользователь в Facebook, часто вступаете в дебаты с комментаторами и раздражаетесь из-за современного перевода. Назовите, пожалуйста, авторов, благодаря которым украинцы могли бы совершенствовать украинский язык в профессиональной и бытовой жизни?

– Только не из переводов изучать язык. Я уже сто раз это говорил и повторяю еще раз: язык надо учить у классиков украинской литературы. Коцюбинского читать, Панаса Мирного и (это без шуток) народные сказки; петь и слушать народные песни. Там такое построение слов, что дает возможность правильно вдыхать и выдыхать, не зажевывать слова. Вот, например, есть такое слово "кшталт". Его отдельно трудно произнести, а когда оно идет в предложении, то вообще. Ты сбиваешься полностью, увязаешь, начинаешь барахтаться и мысль теряешь (смеется).

Поэтому когда я работаю с письменным текстом, перевожу книги, то все предложения говорю так, как привык в переводе для телевидения или для кинодубляжа. Я говорю, зная, что актер будет читать этот текст и он не споткнется о какой-то упомянутый выше "кшталт", что он легко произнесет все и в нужном месте сможет сделать паузу для выдоха или вдоха. Или когда человек будет читать мой перевод вслух, например, для аудиокниги. Чтобы мог здесь вдохнуть, здесь выдохнуть. И если какое-то слово ему будет трудно произнести, я его заменю на что-нибудь полегче. Такой подход достаточно технологичен.

В моей биографии был такой период, когда писал сценарии для лотереи "Капитал-шоу". Я решил делать это в стихотворной форме. Оказалось, что это очень технологично, потому что ведущий говорил две строчки в одну камеру, – а у нас их было шесть или семь, – две строчки в другую камеру. Это было очень динамично и удобно, режиссер знал, где выключить, где переключить, где какой камере дать сигнал. Творчество – это не только самовыражение, самореализация, это также технология. И когда сочетается, как теперь говорят, креатив с технологией, получаются интересные вещи.

Вот опять же о переводе. Я перевел много буржуйских фильмов и заметил (и это все заметили, не я один), что фильмы часто клепаются по одному шаблону – уже знают, что вызовет смех, а что вызовет слезы. Это уже даже не искусство, это ремесло. Такое добротное ремесло. Одни его клепают, другие идут на него смотреть.

Относительно технологичности иностранных фильмов. Заметил любимые точки операторов – разные фильмы, но одну и ту же местность снимают. Вот Сан-Франциско. Может, видели в фильмах холм, через который во время полицейского преследования автомобили хорошо подпрыгивают и приземляются? Я снятых на том месте сцен видел в хорошем десятке кинокартин.

Или возьмем фильмы, которые снимались в Шотландии. Есть такое место – горы, долина. И по той долине едет карета с лошадьми. В другом фильме с того же ракурса уже видна машина. Операторы знают, куда ставить камеру, куда какой объектив нацеливать. Такие технологические вещи всегда работают. Зачем придумывать что-то новое?

– В своем Facebook вы признались, что только недавно узнали о певице Тейлор Свифт, которая, по вашему мнению, уступает звезде украинского шоу-бизнеса Klavdia Petrivna. Чем именно пленила ваше внимание Klavdia Petrivna?

– Нет, я давно знаю певицу Тейлор Свифт (смеется ), просто я ее никогда не слушал! А когда послушал, то она не вызвала у меня никаких эмоций. Может, потому, что я человек другой культуры, не американец, а американцам она нравится. Тейлор Свифт не уступает Klavdia Petrivna (смеется), просто Klavdia Petrivna в наших условиях – это что-то свежее, новое, интересный голос, подход. И при должной работе продюсеров из нее могла бы вырасти очень популярная и оригинальная певица. Я хотел бы, чтобы она пела блюз. Не знаю, как это будет, потому что кто ее научит его петь? И кто в нашей стране за него будет платить деньги? У нас единицы любят блюз.

– Я часто спрашивала своих гостей, в какой момент они перешли на украинский язык. К вам этот вопрос отпадает сам собой, потому что вы общались на нем всегда, чем очень отличались от других. Сейчас украинская культура и язык стремительно развиваются. Что чувствуете по этому поводу?

– Вот я сильно боюсь, чтобы это не было, знаете, как у смертельно больных – перед смертью вдруг улучшается самочувствие. Пессимистические у меня настроения по этому поводу из-за войны, которую, досадно, но у нас есть все шансы проиграть с таким управлением. Мне кажется, что украинский язык понемногу исчезает, а на его место приходит новый язык славянского происхождения. Он фонетически, лексически, фразеологически мало чем напоминает бывший украинский.

Буквально только что ехал в авто, поставил себе записи украинских народных песен, и до меня вдруг дошло, что это был совсем другой язык! Тот, на котором пели народные песни, на котором писали классики, и тот язык, на котором пишут книги нынешние писатели, на котором переводят нынешние переводчики, – это два разных, хоть и чем-то похожих языка. Того, давнего, уже, наверное, не вернуть. Будет этот новый, пластмассовый, на котором невозможно хорошо высказать мысль, потому что он неточный, неоднозначный, неконкретный. Да еще основная масса населения не знает более 90 слов. Я смотрю, люди выписывают в Facebook: "Вот слова, которые я никогда не слышал/слышала и хочу их регулярно употреблять!" И там самые обыкновенные слова: "панькатись", "пантрувати". А люди их описывают как редкие. И это так трагично...

Что касается культуры как языковой, так и общей, то я стараюсь следить, как люди говорят и что говорят, потому что это нужно для моего ремесла. Так и изучаю людей в TikTok и на разных платформах, потому что там они раскрываются, не боятся, не стесняются и прямо вываливают то, что у них внутри (улыбается). И, как говорится, плачевно, потому что мораль как явление, как система табу для многих людей перестала существовать. Люди не стесняются материться на публике, и считается, что это вполне нормально. А я такого мнения придерживаюсь: мат – это очень острое оружие, которое нужно применить в подходящий момент, чтобы оно сыграло, чтобы разрубило пополам! А когда ты острой саблей размахиваешь в быту на кухне туда-сюда, то и сам порежешься. Не стоит...

При этом в том же TikTok наблюдал, кроме всяких идиоток, показывающих, как они сидят в туалете и что в это время делают, очень много интересных творческих людей, чувствующих прекрасное. И юмористы есть такие, которые и без бранных слов могут сделать смешно, потому что с матом и дурак может.

Человечество еще не поняло, что находится на переломном моменте. И война, и общая рождаемость падает по всей планете. К чему это приведет? Успеет ли нас спасти искусственный интеллект и нужно ли ему это? Каким будет сотрудничество, так сказать, взаимоотношения живых людей с компьютерным железом? Кто что будет делать?

Например, я уже неоднократно говорил, что переводческая профессия вымрет, потому что это будет делать компьютер. И что касается дубляжа, о котором мы говорили, то, конечно, искусственный интеллект прежде всего вытеснит актеров, потому что уже делают небольшие ролики. Вы можете видеть в интернете, где безупречно губы шевелятся. Будут так все фильмы делать, и актеры дубляжа первыми отойдут. И разумно те сделают, кто отдаст свой голос, так сказать, в аренду, а сами будут получать за его использование роялти. А бастовать, бороться – это как лудить. Бастовали против ткацких станков в свое время, и это ничего не дало. Да и здесь борьба с новой реальностью, с новыми технологиями ничего не даст. Затем переводческая профессия отомрет, потому что программы будут переводить все лучше и лучше.

– Вы были участником ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Что осталось в ваших воспоминаниях?

– Я окончил биологический факультет Киевского государственного университета (Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко. – Ред.), кафедру общей генетики и молекулярной биологии. Генетик по специальности. Работал в отделе цитологии Института ботаники (Институт ботаники имени Н. Г. Холодного НАН Украины. – Ред.), а затем в армии служил.

Позже работал в Ботаническом музее им. Д.Н. Доброчаевой и так получилось, что вообще перешел в научно-исследовательский гидрометеорологический институт (сейчас Украинский гидрометеорологический институт ГСЧС Украины и НАН Украины. – Ред.). Когда произошла Чернобыльская авария, мы все ездили туда, изучали это несчастье. Я работал четыре или пять лет там и в центре радиационного контроля, много земли перерыл за те времена (улыбается). Мы брали пробы земли на радионуклиды, и потом их нужно было на мясорубку перекрутить. Я, пожалуй, тонн 20 перекрутил. Это делалось, чтобы почва была одинаковой структуры – порошкообразной. Порошок запечатывали в такие специальные пластиковые банки и потом в Институте ядерных исследований их измеряли, определяли, сколько цезия, сколько стронция... Объездили и облетали на вертолете всю Украину, поэтому у меня был большой опыт.

Очень интересная работа была, а потом, когда началась, как я ее называю, национальная революция в конце 80-х – начале 90-х годов, развал Советского Союза, Советы рассыпались, – революционное время позвало меня в журналистику. Потому что, опять же, профессиональные журналисты еще сидели по газетам, не все из них были настолько отважны, чтобы писать разные, не только антисоветские, а вообще хоть немного противосистемные вещи.

– Вы родом из Черкасской области, учились и работали в Киеве, а сейчас живете в Ивано-Франковске. Расскажите об этих периодах в вашей жизни?

– Да, я родом из Черкасской области, родился в селе Гусаково Звенигородского района. Это то село, где в 1918 году появилось вольное казачество, там произошло Звенигородско-Таращанское восстание. Отец мой из этого села, а мать – из села Шевченково, бывшая Кирилловка, где родился и жил Тарас Шевченко. Я считаю, что он родился именно там, а не в Моринцах. Это мой локальный патриотизм, потому что есть противоречивые вещи в книге записей, которые священники вели. Именно страница, где Тарас Григорьевич, написана другим почерком, чем предыдущие. Либо это другой священник, либо каким-то образом ее заменили. Не знаю, это у меня детектив (улыбается).

Интересно то, что Гусаково – это начало юго-западных говоров, которые тянутся туда, во Львов и дальше. Нет галицкого диалекта, есть целый венок юго-западных говоров, которые начинаются за Звенигородкой, где Гусаково. А там, где Кирилловка, – это, собственно, тот ареал, из которого пошел литературный язык. В тех краях многие известные люди родились, такие как Иван Нечуй-Левицкий, композитор и певец Семен Гулак-Артемовский, писатель Петр Гулак-Артемовский, генерал-хорунжий Юрий Тютюнник. Агафангел Крымский рос и воспитывался в Звенигородке. На Звенигородщине родился и Сергей Ефремов, первый украинский профессиональный публицист. Да и наш современник, писатель Василий Шкляр родом из Лысянского района. Это только некоторые, которых можно, так сказать, вспомнить, а вообще наш край дал довольно много творческих личностей.

В 1973 году я поступил на биологический факультет без помощи, без взятки, потому что наш учитель в Шевченково Лазарь Григорьевич Шиленко очень хорошо научил нас математике. Я хорошо знал тогда математику, а теперь совсем забыл (смеется), и благодаря тому, что первый экзамен по математике я сдал на пятерку, все остальные за ним подтянулись. Видите ли, казалось бы, в жизни математика не пригодится. А на самом деле это очень интересная и нужная наука, хотя бы азы которой нужно знать, потому что это образ мышления!

Киев – тяжелый город был. Непросто было жить в нем украинцу, адаптироваться. Давление русского языка все время. Эти наглые киевские мещане, которые к тебе все время, когда по-украински говоришь, обращались как к дураку: "А что такЭ, кумЭ?" Это четыре слова, которые они знали.

Если ты хочешь купить что-нибудь в магазине или решить какое-то дело, а говоришь на украинском, тебе нужно преодолеть это отношение как к идиоту. Надо было выбрать тональность, сказать так, чтобы зацепило, чтобы дошло, что с ними говорит далеко не идиот. Не как те, кто теперь кричит: "Почему не на государственном?!" Ну я их считаю немного идиотами, извините, можно и без этого крика достичь своих целей. Это все очень закаляло характер, хотя и утомляло.

Теперь перебрался в Ивано-Франковск, частично из-за войны, а отчасти из-за того, что моя жена отсюда и здесь значительно комфортнее, чем в Киеве. Киев стал непригоден для жизни. Эти гигантские дома, вокруг которых море автомобилей, через которые не пройдешь. Я приезжаю иногда в столицу, а наш двор превратился в парковку! Между автомобилями нужно пробираться. Я еще живу на девятом этаже, у нас уже два года не работает лифт.

Ивано-Франковск – все-таки украиноязычный город. И мне хоть на старость хочется немного комфорта, а не этого киевского "шоканья", "геканья" на русском языке. На русском в кавычках. Я бы не назвал его русским, а такое... Слава богу, его уже меньше. Когда я приезжаю, такое впечатление, что украинский город! Не то, что было в 70-80-х годах, когда оно притесняло и ломало всех других...

– Вас часто называют отцом украинского дубляжа. А какой вы отец трем своим детям?

– Я дал им возможность с детства выбирать, и они у меня выросли украинцами. Не такими яростными, а нормальными украиноязычными людьми. Не из тех, кто кричит, почему не на государственном, а для которых украинский язык – это естественное, это их суть, это как вода или воздух.

– Чем занимаетесь сейчас и какова философия вашей жизни?

– Сейчас я пенсионер, иногда что-то редактирую немного. Философия моей жизни – пытаться, несмотря на все несчастья и все проблемы, которые теперь в Украине, хоть немного беречь психику для, упаси бог, еще более тяжелых испытаний.

Читайте на OBOZ.UA, где сейчас и как живет голос культового сериала "Друзья" Евгений Пашин.

Еще на OBOZ.UA интервью со звездой "Довбуша" Алексеем Гнатковским – об очищении нации, психах среди актеров и риске проиграть войну: "Украинский будет языком элит, а русский – языком маргинала".

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!